Алла Гриднева
Дивное Дивеево
Мы с друзьями собрались в Муром - и название сказочное завораживало, и про Петра и Февронию нам еще на первом курсе журфака рассказывали - вот и захотелось попасть в сказку. Приехали вечером, и сразу из грязного автомобиля - на службу в монастырь, где покоятся мощи святых. Говорят, если от всего сердца попросить о помощи в устройстве личной жизни - святые помогают. Решили попытать счастья.
Остановиться на ночлег не получилось. В Муроме две гостиницы - и обе не по студенческим карманам. Вот и пришла мысль, как будто ее кто подсказал, - поехать в Дивеево! Четыре часа в очереди на паром, час по Оке - и мы на другом берегу.
Сюда зачастую, как мы узнали позднее, почти все попадают как бы случайно, практически не планируя поездки. Местная жительница баба Маша говорит, что батюшка Серафим Саровский не любит, когда люди что-то загадывают. Вот и зовет к себе мягко, но настойчиво. Серафим означает "пламенный". Саровский - это прозвище, без которого Батюшку уже невозможно представить.
Баба Маша приютила нас в уютном домике недалеко от монастыря. Мы завалились спать. Поутру нас разбудила тишина. Такой безмятежности и спокойствия, как в Дивееве, я не испытывала нигде и никогда. Хозяйка не взяла с нас денег: "Паломников я привечаю во славу Божию!" Мы удивились такому определению. Какие из нас паломники!? Но бабушка настаивала - ведь вы, мол, приехали поклониться Батюшке. Значит - паломники. После утренних русских загорелых блинов мы отправились в монастырь. В белом безмолвии душа устремлялась куда-то ввысь, туда, где раньше еще не бывала. Даже курить никому не хотелось.
Не успела я пройти и трех метров, как ноги куда-то поехали, и я грохнулась быстрее, чем смогла что-либо сообразить. Все дружно посмеялись, а баба Маша сказала, что я теперь упаду еще два раза, для счета. Я усмехнулась. Как же все удивились, когда я действительно упала. "Это враг мстит - уточнила наша проводница, - очень уж ему не нравится, когда люди начинают к Богу идти!" Мы дружно переглянулись и промолчали.
Монастырь возвышался, как сказочный изумрудный город. Зеленый Казанский собор, где находятся мощи преподобного Серафима Саровского, был полон верующими.
В Дивееве круглый год много народу: кто на один день приезжает, а кто и поработать - на месяц.
Люди верят - если потрудиться здесь бесплатно, все в жизни начинает меняться в лучшую сторону.
Выстоять службу тяжело. Уже позднее баба Маша объяснила, что тех, кто только вступил на путь, ведущий в Небо, всегда сопровождают испытания. Нужно вырабатывать силу воли для того, чтобы их выдержать.
Мы приложились к мощам всех Дивеевских святых. И блаженных стариц: Пелагеи, Марии и Параскевы, и Дивеевских преподобных жен: Елены, Марфы и Александры, и, конечно же, к мощам Батюшки Серафима. Каждый молился о самом сокровенном.
А еще мы видели медведя! Вернее, его голову, торчащую из дерева! Баба Маша сказала, что березе с медвежьей головой не один десяток лет. Как выросло такое дерево - остается загадкой, но Серафим дружил с этими животными, кормил, и те, в свою очередь, проявляли взаимность. Вот и сейчас это дерево - как напоминание всем о присутствии святого и о том, что настоящая любовь ко всем живому может творить настоящие чудеса!
Потом мы пошли к источникам. Побывали на трех: преподобной Александры, Иверской Иконы Божьей Матери и на источнике батюшки Серафима в Цыгановке. Таких ощущений мне до этого испытывать не приходилось. Залезть в ледяную воду, когда на улице минус пятнадцать, -нечто. Появилось чувство, что иду на подвиг. Удивилась своим мыслям. Ощущение чуда не покидало ни на минуту. Особенно в Иверском. Там, после того, как все окунулись, я случайно взглянула на воду и опешила: в воде плавал жук - не спеша, как будто наслаждаясь процедурой. С потолка свисали сосульки и снежные кружева, а тут - весенний жук! Это было настолько удивительно, что мы ничего друг другу не сказали, только внутри все перевернулось.
Баба Маша говорит, святые источники не только от болезней исцеляют, но и душу лечат - не сама вода, а Бог через нее. Рассказала много случаев исцеления - их тысячи! В Дивеево едут со всего мира! В Иверском источнике, например, можно избавиться от женских болезней. После него многие бесплодные женщины зачинают детей. В источнике Серафима Саровского вроде бы получают исцеление люди с онкологическими заболеваниями, болезнями ног. Да и вообще все неприятности здесь смыть можно. Ощущение, будто заново родилась!
Стакан красного вина, чай с травами и медом - и можно жить дальше. Отправились на Канавку Божьей Матери. Такого места больше нигде нет! Земляная насыпь - внизу ров. Идешь и читаешь молитву "Богородице, дево, радуйся..." 150 раз. Баба Маша научила и прибавила, что кто по Канавке пройдет с молитвой, того Божья Матерь до конца дней не оставит, под свой Покров возьмет.
Канавку начали строить еще в позапрошлом веке. Сам Батюшка Серафим явился наяву одной монахине - вот с тех пор и начали работу. Во времена гонений в 30-е годы, когда монастырь разрушили, монахинь выгнали, канавку завалили мусором и пытались зарыть. И даже дерево с медвежьей головой хотели выдернуть. Но не получилась. Трактор не смог выкорчевать чудо-березу.
После 1990-х годов монастырь начали восстанавливать, Канавку рыть дальше, как завещал великий старец. Он говорил, что Канавка в последние времена врагов остановит, и многие спасутся, а Дивеевский монастырь не смогут уничтожить во второй раз, его Бог сразу на небо возьмет.
Бабушка рассказывала все это с детской наивностью и простотой, а мы, "ученый свет будущего страны", не просто слушали, а внимали.
Мы попросили бабу Машу рассказать нам подробнее о Батюшке Серафиме. И вот, за горячим борщом, она поведала нам историю.
Преподобного Серафима до того, как он ушел в монастырь, звали Прохор Мошнин. Его родители были порядочными людьми и жили по-христиански. Семейная жизнь была похожа на службу в храме: утром, вечером, до и после еды, перед началом любого дела - молитва. Родители Прохора строили храм и в переносном, и в прямом смыслах. Когда главы семьи не стало, Агафья приняла на себя подвиг строительства святыни. И вот однажды, ярким весенним днем, Прохор, находясь со строителями наверху, оступился и упал вниз с колокольни. Агафья в ужасе бросилась на улицу, ожидая увидеть сына разбившимся, но обнаружила его невредимым и улыбающимся! Мальчик сказал, что его спасла "какая-то тетя".
В 17 лет Прохор отправился в Киево-Печерскую Лавру, чтобы найти там Старца, который сказал бы ему, как жить дальше. Оставаться в миру он не хотел. Старец Досифей поведал юноше, что его место - в Сарове. Так и оказался будущий святой в мужском монастыре. Он отказался быть настоятелем монастыря и ушел в затвор. В лесу срубил маленький домик без окон, а чтобы попасть внутрь, надо было подлезать снизу, через лаз в земле. Питался он овощами со своего огорода и травой снытью. К нему приходили все лесные животные, особенно он любил медведей. Молился за весь мир - а мир и не знал об этом. Самый великий его подвиг - стояние на больных ногах на камне 1000 дней. Он молился за Россию...
Позднее Серафим перебрался в монастырь, в келью. И в один прекрасный день вышел из затвора и стал принимать людей. К нему ехали отовсюду. И не только ехали, но и шли, ползли, ковыляли. "Радость моя", - так Батюшка встречал приходивших. Многие уходили от него здоровыми и никто - безутешным. Он принимал всех без исключения.
Именно по его благословению был создан Дивеевский женский монастырь из так называемой Мельничной общинки. Все монахини непременно должны были быть целомудренными, т.е. не вдовами. Ни о каких гражданских браках в те времена и речи не было: или венчайся, или в монастырь - и так, и эдак - но для спасения души.
В такой мир, абсолютно нам не знакомый, удивительный и притягательный, мы попали впервые. Разобраться во всем с первого раза - задача не из легких, но у меня и моих друзей появилось желание двигаться в этом направлении дальше, ведь так хочется найти ответы на тысячу вопросов, главный из которых - в чем смысл жизни?
Через неделю после поездки я встретила свою вторую половинку...
Виталий Кандалинцев
Дорога
Она шла неприметной линией по пустынной равнине, местами неожиданно прерываясь, как строка, невпопад разделенная многоточием. Редкие дожди постепенно размывали ее, и она со временем стала терять свои очертания, некогда четкие и уверенные. Любая дорога куда-то ведет, и эта тоже куда-то вела. Но куда - об этом знала теперь, наверное, только она одна.
Дорога начиналась в поле за городом и шла просто к горизонту. И там терялась в отдаленных горах. Пышное разнотравье окружало ее, и она словно куталась в благоухающий ковер полевых цветов и трав. По ней долго никто не ходил, и дорога стала стыдиться себя.
- Эх ты, дорога.... - бывало, ворчала она на себя, когда первые лучи солнца оживляли округу после тихой ночи. - Одно только название. Кто идет тобой? То-то, что никто. А если никто не идет, то ты и не дорога вовсе, а так, случайный шрам на матушке-земле.
Дорога пыталась чувствовать себя уверенной и насмешливой, что свойственно было ей в молодости, но у нее не получалось и она быстро сникала. Грустные мысли текли в ее сознании, и среди них доминировала одна. О том, что право называться чем-то вытекает не из формы или устройства чего-то, но лишь из выполненного предназначения. Вон ворон пьет из лужи, и лужа для него стала чашей. А в канаве близ города валяется выброшенная кружка, из которой никто не пьет. Можно ли назвать эту вещь кружкой?
- Чем ты лучше этой кружки? - со слезами спрашивала себя дорога. - Так же сгинешь и никто этого не заметит и не опечалится. А все почему? Потому что не направление выбирает людей, а люди направление. И с этим ничего нельзя поделать. Как старой деве, которую никто не выбрал, приходиться тихо грустить и сожалеть о своей судьбе, понимая, что винить в этой судьбе некого, так и тебе придется влачить жалкое существование и тихо умирать, никому не нужной.
В этот момент прилетел ветер, который дружил с дорогой и часто разговаривал с ней. Ветер был несколько легкомыслен, и имел обыкновение серьезные вопросы жизни обращать чуть ли не в пустяки. Вот и сейчас, услышав мысли дороги, он с улыбкой обратился к ней.
- О чем печалишься, дорога? Не о том ли, что никто не хочет идти туда, куда ты ведешь? Подумай, стоит ли. У людей много дорог, но все они одинаковы.
- В чем же их одинаковость? - спросила дорога.
- В том, что они как бы есть, но на самом деле их нет. Дороги - это условность. Куда бы люди ни приходили, они затем покидают это место и направляются в другое, а потом в третье и так без конца. И совершают этот путь до самой смерти, так и не понимая, что они никуда не идут, или вернее, идут в никуда. Дорога как определенное направление - это иллюзия, обманка. Как ластик стирает карандашный след на бумаге, так время стирает направление пути.
- Это я-то обманка? - обиделась дорога. - Настоящая дорога ведет именно туда, откуда не надо уходить. А мир, который состоит только из мест, откуда надо уходить, этот мир и есть обманка.
- Разве у тебя есть какой-то другой мир? В том мире, в котором мы живем, имеет значение лишь процесс, а не его результат. Вернее, сам процесс и есть тот результат, который нужен. Вот я, ветер, которые живет выше земных условностей (ветер искоса посмотрел, не обидится ли дорога, но та молча слушала) - лечу в любом направлении и даже не задумываюсь ни о каком направлении. Потому что куда бы я ни полетел, я буду в равной степени нужен или не нужен людям. Если повалю яблоню в саду, меня будут ругать последними словами, а если наполню паруса в штиль - превознесут до небес. Но это не зависит от направления моего движения, а только от случайного совпадения или несовпадения моего существования с той или иной потребностью людей. Поэтому движение есть все (хе-хе, как некогда говорил один социал-демократ), а конечная цель - ничто.
- Ничто само движение, если оно никуда не ведет - упрямо возразила дорога. - И люди должны это понимать. Потому что приходит время, когда надо покинуть и этот мир со всеми его дорогами. Для того и нужна истинная дорога, чтобы, уходя, люди могли попасть в нужное место.
- Ну и ладно. Блажен, кто верует - миролюбиво откликнулся ветер и полетел дальше.
Дорога же вновь погрузилась в свои думы. Она вспомнила о прекрасном месте, куда она приводила там, за горизонтом. Долина, скрытая в горах, было сплошь покрыта удивительно красивыми цветами. Там ярко светило солнце и в воздухе был разлит удивительный покой. Тот самый покой, который люди так безуспешно ищут в своей жизни. И дорога знала, что попавший в это место человек не только успокаивается, но и преображается, становится светлым и лучезарным.
Она также знала, скорее интуитивно, что должна выдержать все и не исчезнуть до тех пор, пока по ней хотя бы кто-то не доберется до того места. И что это оправдает всю ее нелегкую и одинокую жизнь. Дорога приободрилась и сказала себе: нет, я просто так не сдамся.
И не сдавалась. Приходили ливни и в их потоках предательски терялись очертания дороги. Но она молча и сосредоточенно удерживала направление, и терпеливо ждала, когда солнце высушит влагу и она снова сможет слабеющей, но все же видимой линией пролегать по полю.
В эти минуты она много думала о тех людях, которые когда-нибудь ее найдут. Ей очень хотелось, чтобы в пути они не потеряли надежду и не повернули назад. Она представляла их мысли, раздумья, даже колебания и неуверенность. Дорога говорила себе, что она на всем пути будет поддерживать людей, говорить им ободряющие слова и убеждать их не покинуть путь. В этих мысленных диалогах дорога черпала силу и обнаруживала, что после них ей легче выживать.
Так шло время, и жизнь дороги все больше становилась похожей на сон. Она часто дремала, и видела сны, а просыпаясь, не сразу понимала где сон, а где реальность.
- Так и усну... навсегда - порой безнадежно думала дорога.
Поэтому, когда однажды в самом начале дороги появился путник, она не сразу поняла, что он идет именно по ней. Дорога внимательно присмотрелась к путнику. Это был немолодой, пожалуй, даже старый мужчина. Плохо одетый, с какой-то старенькой котомкой в руках. Он шел спокойно и слабо улыбался, как человек, которому уже нечего терять.
- Вот он, мой последний путь - пробормотал человек и, прищурившись, посмотрел как дорога уходит к горизонту. - Интересно, найду ли я в конце дороги то, на что надеюсь?
"Конечно, найдешь" - мысленно ответила ему дорога и с тревогой увидела, что этот человек в душе не слишком надеется одолеть долгий путь. "Иди, иди. Я тебе буду помогать" - почти умоляюще произнесла дорога.
Мужчина задумался, но все же двинулся по дороге дальше и сумел пройти довольно значительный отрезок пути, прежде чем утомился. Он сел на обочине и достал из котомки флягу. Тряхнув ее, убедился, что она пуста. Ему хотелось пить, а идти еще предстояло долго.
Дорога мигом оглядела ближайшие окрестности и нашла ямку, в которой было довольно чистой дождевой воды. Она тут же стала нашептывать путнику, чтобы он прошел чуть дальше и посмотрел направо от нее. Хотя путник не слышал ее в привычном понимании этого слова, через минуту он, тем не менее, встал и прошел вперед, а затем посмотрел направо.
Солнечный луч сверкнул на поверхности воды, и обрадованный мужчина поспешил к ямке. Он напился, умылся и набрал полную флягу чистой воды. Путник заметно повеселел, и дорога радовалась вместе с ним.
Постепенно приблизился вечер, а затем стало темнеть. Уставший от долгой ходьбы путник стал выбирать место для ночлега. Дорога предусмотрительно отыскала место, где трава была особенно густа и мягка, и своим неслышным голосом позвала мужчину в это место. Он с наслаждением растянулся на травяном покрове.
Было тепло, и в вышине зажглись яркие звезды. Путник лежал на спине, положив голову на скрещенные на затылке руки, и смотрел вверх. Он думал о своей жизни, которая уже заканчивалась. Не так давно от него ушла жена, с которой он прожил долгие годы. В молодости он был силен и красив, и многие женщины в городе мечтали составить ему пару. Он выбрал ее - не самую красивую, но сказавшую ему, что будет любить его всегда.
Они прожили вместе долго, часто спорили и ссорились, а затем она оставила его ради другого.
А он после этого словно надломился, стал часто болеть и, в конце концов, оказался один, всеми забытый, в своей маленькой комнатке. Ночью он подолгу не спал и прислушивался к звукам такого знакомого и такого чужого мира. Днем шел к окну выглянуть на улицу и бессознательно открывал единственную книгу, лежавшую на этажерке близ окна. Открывал ее почти всегда на одной и той же странице, и читал стихотворение Марины Цветаевой:
...Я бы хотела жить с Вами в маленьком городе,
Где вечные сумерки, и вечные колокола.
...
И может быть, Вы бы даже меня не любили...
"Вот такая тебе и нужна была" - думал он - "не вечную любовь обещающая, а желающая жить с тобой, даже если бы ты ее не любил". И тогда, продолжило его подсознание, ты бы смог со временем полюбить ее по-настоящему. Вместо одинокой и бессмысленной старости, у тебя была она - та, которая способна любить, даже если нет ответной любви. Только такие и вызывают со временем глубокую и сильную любовь.
"Ладно, ладно... - стряхивал он с себя мечтательность, обращенную в прошлое. - Может быть, на такие чувства была способна только одна Цветаева". Он возвращался к серой будничности очередного дня, и чувствовал, что ему становится все тяжелее.
Тогда он стал думать, что когда-нибудь покинет эту клетку, и найдет нечто, что освободит его от этой сгустившейся тяготы утраченных надежд. Он представлял это нечто в виде Света, который придет и рассеет тьму его жизни, и высветлит его душу. Постепенно желание найти этот Свет в нем окрепло, и мужчина стал даже обращаться мысленно к Свету, спрашивая, как Его можно найти.
И вот вчера неожиданно для себя он собрался и вышел за город к заброшенной дороге. "Такая же одинокая и никому не нужная, как я сам" - подумал мужчина, глядя на дорогу. Но почему-то дорога притягивала, и он чувствовал, что пойдет по ней, не взирая ни на что.
Дорога тихо слушала мысли путника, лежавшего на траве, кивала ему и вздыхала. "У людей все так сложно - думала она. - Некоторые всю жизнь стремятся к тому, что потом окажется им не очень нужным. Другие, наоборот, пренебрегают чем-то, а потеряв, горько плачут".
Но этого путника надо было обязательно довести до места назначения. И дорога попросила ветра тихо повеять прохладой на путника, чтобы тот уснул. Мужчина улыбнулся в темноте, когда почувствовал нежное дуновение ветра, повернулся на бок и уснул. Рано утром он проснулся от громкого щебета птиц, и, отдохнувший, уверенно продолжил путь.
Вскоре дорога свернула в ущелье, затем после нескольких непростых подъемов и спусков вывела к заветной долине. Путник шагнул навстречу морю цветов, света и живительного воздуха. Он широко раскинул руки в стороны, не веря, что человеку может быть так хорошо. "Все, привела..." - счастливо прошептала дорога.
А мужчина все шел и шел, углубляясь в долину, и свет вокруг него становился все ярче. В этом удивительном Свете, который залил долину, удаляющаяся фигура мужчины стала сама светлеть и даже излучать скромный, но приятный свет. Навстречу путнику вышли несколько лучезарных существ, одетых в белые одежды. Они о чем-то стали говорить. Потом все вместе тихо пошли сначала по земле, а потом по воздуху, поднимаясь вверх в сияющее небо, и исчезли в нем через некоторое время. Удивительный неземной Свет тоже исчез вместе с ними. Осталась долина, в которой по-прежнему ярко светило солнце и пели птицы, а легкий ветер покачивал прекрасные цветы.
Дорога после этого дня успокоилась, стала меньше грустить и все чаще пребывала в безмятежном настроении. Она подолгу смотрела на город и его жителей, которые всегда куда-то спешили и не замечали ее. Но дорога не обижалась. "Не любят они, наверное, меня, потому и не обращают внимания" - думала она. Но затем вспоминала путника, его размышления, и говорила себе: "И все же ты хотела бы прожить с этим маленьким городом, где вечные сумерки от незнания Света, и вечные колокола, которых не слышат глухие. И ради одного, прошедшего тобой, стоило жить. Поэтому оставайся дорогой для тех, кто еще помнит о Пути".
По ночам над городом зажигались звезды, люди смотрели на них и гадали, как же им найти дорогу к счастью...
Рассказы о важном
-
- Сообщения: 1942
- Зарегистрирован: 16 ноя 2009, 22:56
- Вероисповедание: Православие
- Цель пребывания на форуме: Хочу помогать горюющим
Re: Рассказы...
Для надежды граница возможна - Невозможна для веры она.
-
- Сообщения: 1942
- Зарегистрирован: 16 ноя 2009, 22:56
- Вероисповедание: Православие
- Цель пребывания на форуме: Хочу помогать горюющим
Re: Рассказы...
Максим Малиновский
Она выбирает жизнь
Белоснежные облака толпились над деревьями на вершинах зеленых гор, держались за них, не решаясь расстаться с надежной защитой и оказаться один на один с морем. Целыми днями они парят на одном месте, как будто наблюдают за жизнью города, а ночью делятся впечатлениями об увиденном с древними горами, у подножья которых маленькие невзрачные человечки построили такой красивый город. Они вспоминают о тех временах, когда ничто кроме ветра и шепота моря не нарушало здесь тишины.
Случайной слезинкой со щеки, оставляя тающий след, в море скатилась звезда. Маленький космический странник летел сквозь пустоту миллионы лет, чтобы за одно мгновение сгореть до тла белым факелом над морем, не потревожив предрассветную безмятежность вод, и так и не став их частью.
Миллионы лет… Один миг… И одно желание. Одно желание исполнится, успей только загадать. Быть может та мечта, желание, стоит сгоревшей звезды?
Маргарита стояла у кромки воды, море нежно касалось ее ног. Затаив дыхание, она смотрела как восходит солнце.
Зимними вечерами, в заснеженном городе, она часто мечтала о том как когда-нибудь оставит свой уютный номер в гостинице на берегу моря, выйдет на пустынный берег в предрассветный час – когда зарождается новый день, когда на Востоке розовеют облака, а над головой еще пылают звезды, как она будет стоять и слушать шум прибоя, смотреть как медленно-медленно тают усталые звезды, и небо осторожно наполняется красками, светлеет.
Она мечтает и многие мечты, к ее несказанной радости и гордости сбылись, многие забылись. Она строит свою жизнь сама – так, как хочет – из неразрывной цепочки надежд, желаний своих и чужих, из решений, обдуманных и скоропалительных – но ее решений. В отличие от других, полагающих, что мечта – удобная вещь и совсем не обязательно претворять ее в жизнь, Маргарита не тратится на заведомо неосуществимое, не строит иллюзий – она прекрасно понимает, что даже сотня падающих звезд не приблизят ее мечты к действительности, если ничего не предпринимать, если не сделать шага навстречу.
Восходит солнце. Легкий бриз достиг берега, коснулся ее волос, погасли звезды, и вместе с ними растаяла, превратившись в реальность, еще одна прекрасная мечта. Розовый свет разлился на песке, а солнце расстелило дорожку из золотых лепестков - в это утро, лишь для нее одной.
Она закрыла глаза, и на минуту показалось, что никогда не было этих суматошных лет, что она снова у себя дома в занесенном снегом городе - маленькая девочка, вспомнилось такое же раннее утро, когда в ее комнату тихо заходила мама, включала настольную лампу, а чтобы свет не слепил глаза абажур накрывала розовым полотенцем. Рита так сладко спала и мама всегда ее жалела, старалась подольше не будить, готовила завтрак – и только тогда тихо-тихо говорила “Рита, пора вставать”. Обрывался красочный сон, ее встречала улыбка мамы, добрые, немного усталые глаза, и еще мягкий розовый свет от настольной лампы, который так был похож на свет восходящего солнца.
Потом, в юности, когда ей приходилось делать выбор между жизнью и смертью, она вспоминала эти глаза, эту улыбку, и заставляла себя сделать всего один шаг назад – шаг от края “пропасти”.
Она выбирает жизнь. Всегда. Когда в семнадцать ее предала любовь – зло посмеявшись и исчезнув – она выбрала жизнь. В то время казалось, что ее любовь – факел, озарявший окружающий мир – вдруг вырвался из рук и рухнул в бездну, на миг осветив всю ее глубину. Впервые она чувствовала себя беспомощной… Куда сделать шаг, чтобы не оступиться, и с какой стороны теперь бездна? Маргарита подумала, что может быть, в том факеле сгорела и ее жизнь…
…Слева проносились фары одиноких машин, свет отражался от мокрой трассы, выхватывал из темноты куда-то мчащийся мотоцикл. Она не знала зачем и куда едет, зачем все время прибавляет скорость. Трасса здесь была ровная и днем, в хорошую погоду, она могла спокойно держать “сотку”. А сейчас, в дождь, когда дорога больше похожа на мыло, она не простит водителю ни одной ошибки. Трасса не прощает ошибок – она помечает их как строгий учитель – ставит отметки на полях. Сколько раз Маргарита видела эти “отметки” – на обочинах дорог, как напоминания о трагедиях, оборвавшихся судьбах. Проезжая мимо тех мест, она сбрасывала скорость, словно вспоминала вдруг о хрупкости собственной жизни, а через несколько сот метров набирала такую же, а может и больше, как будто бросала вызов…
Но в ту ночь она видела лишь кусок мокрой дороги, выхваченной из тьмы фарой мотоцикла, свет проходящих мимо машин, превратившийся в длинные, жесткие лучи из-за слез в глазах. Мотор ревел, а она все еще слышала слова - жестокие, циничные, которые причинили боль.
Рухнул замок из песка, погребя под своими руинами первую любовь. Любовь уже не спасти, но зачем же губить себя? Жизнь на этом не закончилась, и можно построить новый волшебный замок, сотню дворцов, под названием Любовь, и каждая будет уникальна и неповторима, каждая способна осчастливить и остаться на всю жизнь, и каждая из них будет совершеннее предыдущей.
Маргарита знала, что скоро должен быть крутой поворот с металлическим ограждением по краю, она понимала, что если не начать сбрасывать скорость сейчас – не впишется в этот поворот и на скорости врежется в железные дуги, и тогда все закончится для нее навсегда. Но сейчас все еще можно изменить – одним движением!
Все так просто теперь, – думала Рита, – ручку акселератора на себя – разобьешься. Сбросишь газ и плавно нажмешь на тормоз той же рукой – будешь жить. “Все в твоих руках!” – Глупцы и трусы произносят эти слова в суете, не зная, что значит, на самом деле держать в руках всю свою жизнь, свое будущее…
Одно решение, одно движение – и завтра увидишь солнце, твой мир изменится завтра – все это уже будет выглядеть по-другому – просто и смешно, и высоко над головой вспыхнет другой факел – в тысячи раз ярче – он останется с тобой, даже когда ты снова обретешь собственный. Ты будешь радоваться дождю, кружению снежинок, ты будешь жить и научишься радоваться жизни – такой, какая она есть, и ты обязательно найдешь любовь! Да она сама найдет тебя! Только дай ей шанс!
Маргарита вспомнила глаза мамы, добрые и немного усталые. Нет, мама, все не было зря! Я тебя не предам! – прошептала она. Движение руки – сброшен “газ”, выжат тормоз, загорелся стоп-сигнал, мотоцикл вошел в поворот, затем остановился.
Она ступила на землю, как на другую планету, будто пришелец, только что вернувшийся из другого мира. Мира, где нет притяжения.
Оглянувшись назад, на этот поворот с темными железными дугами, она вдруг, как в черно-белом кино, кадр – за – кадром, увидела, как только что могла закончиться ее жизнь. Ее Жизнь…
Эта картина, мысль, сознание того, что она была на волосок от гибели, произвели эффект пушечного выстрела у виска, когда не сразу понимаешь, что стреляли-то не в тебя. Ноги стали ватными, мотоцикл накренился на левый бок, и чтобы не упасть, Маргарита попыталась выпрямить ногу, затем вывернула руль вправо и выжала ручку “газа”.
Скорее отсюда, – думала Рита, – чтобы только ни секунды не задерживаться здесь. Странно, откуда сейчас этот страх? Он опоздал, он должен был появиться тогда, перед поворотом. Но тогда бы я, наверное, отпустила руки и зажмурила глаза.
Заднее колесо прокручивалось на мокром асфальте, а она старалась выровняться, удержать равновесие – словно оказалась в первый раз за рулем. Мотоцикл, наконец, сдвинулся с места, стрелка спидометра пошла вправо, прогоняя липкий страх, и Маргарита снова оказалась в привычном мире ветра и скорости, в мире, где действительно все было в ее руках. Сейчас главное успокоится, – думала она, – сосредоточиться на дороге и не останавливаться. Боже, как это было глупо…!
Она злилась на себя за слабость, за то, что эмоции перехлестнули ее, и, попав в их власть, она потеряла контроль.
Дождь уже почти перестал, превратился в редкие золотые метеориты, проносящиеся в свете фары. Через несколько километров она ушла с трассы на грунтовую дорогу, затерянную среди полей. Маргарита любила такие дороги, или тропинки – она считала, что они похожи на сводных сестренок крупных трасс с жестким асфальтовым покрытием и жестким “нравом” – общее между ними – только название. Когда едешь по грунтовке – ты никуда не спешишь, движешься спокойно и плавно, здесь нет тех опасностей, которые всегда подстерегают на трассах или в городе.
А ведь мне и вправду некуда спешить, – думала Рита, – я свободна, у меня масса времени и возможностей, и в игру под названием Жизнь, отныне буду играть по своим правилам. Теперь выбор за мной.
Где-то впереди, между Землей и звездами, темной стеной обозначался лес. Маргарите сейчас хотелось открытого пространства, хотелось видеть небо – без теней облаков и листьев, чистое, как после долгого ненастья, поэтому, она свернула с дороги, и по опустевшему полю направилась к стогу скошенного сена.
Поворот ключа - и навалилась тишина, показавшаяся для нее первозданной, сошедшей со звезд. Тишина окутала ее своей шалью, а мягкий стог подарил накопленное от солнца тепло. Она заново встречала мир, дышала пьяным воздухом августа, ароматом обожженных Солнцем и погашенных дождем скошенных трав. Рита, как в детстве, смотрела в бескрайнее небо, рисовала в воображении созвездия и не думала ни о чем….
Море, солнце, небо – все потеряло вдруг четкие очертания, стало размытым. В ее ресницах застряла слеза. Маргарита не торопится ее смахнуть – пускай… Мир, если смотреть на него через слезу, выглядит совсем другим. И ничуть не жестоким, нет… это человек сквозь призму слез кажется жестоким, и часто – безразличным. Невыносимо смотреть на человека через слезы и невыносимо видеть его сострадание тебе, потому, что сострадание – еще не боль, это скрытое злорадство – ведь больно тебе, а не ему.
Слезы, соскользнув со щеки, упали в море, стали неразделимы. Вот также и все обиды постепенно сливаются с жизнью, и на ее фоне выглядят мелкими и несущественными, и не нужно ворошить прошлое, вспоминая то, что давно забыто, простилось и прошло.
В ее руке сверкнула монета. Сегодня она улетает. Рита зажала монетку между пальцев, поместила на фон белых облаков, что висели над зелеными горами. Суета на фоне вечности, – подумала она, – как это жалко выглядит. Через несколько секунд монета, брошенная Ритой, опустилась на дно, как залог возвращения к морю.
Белоснежные облака улыбнулись, – они знают как ни кто, что Маргарита еще обязательно вернется на этот берег.
Она выбирает жизнь
Белоснежные облака толпились над деревьями на вершинах зеленых гор, держались за них, не решаясь расстаться с надежной защитой и оказаться один на один с морем. Целыми днями они парят на одном месте, как будто наблюдают за жизнью города, а ночью делятся впечатлениями об увиденном с древними горами, у подножья которых маленькие невзрачные человечки построили такой красивый город. Они вспоминают о тех временах, когда ничто кроме ветра и шепота моря не нарушало здесь тишины.
Случайной слезинкой со щеки, оставляя тающий след, в море скатилась звезда. Маленький космический странник летел сквозь пустоту миллионы лет, чтобы за одно мгновение сгореть до тла белым факелом над морем, не потревожив предрассветную безмятежность вод, и так и не став их частью.
Миллионы лет… Один миг… И одно желание. Одно желание исполнится, успей только загадать. Быть может та мечта, желание, стоит сгоревшей звезды?
Маргарита стояла у кромки воды, море нежно касалось ее ног. Затаив дыхание, она смотрела как восходит солнце.
Зимними вечерами, в заснеженном городе, она часто мечтала о том как когда-нибудь оставит свой уютный номер в гостинице на берегу моря, выйдет на пустынный берег в предрассветный час – когда зарождается новый день, когда на Востоке розовеют облака, а над головой еще пылают звезды, как она будет стоять и слушать шум прибоя, смотреть как медленно-медленно тают усталые звезды, и небо осторожно наполняется красками, светлеет.
Она мечтает и многие мечты, к ее несказанной радости и гордости сбылись, многие забылись. Она строит свою жизнь сама – так, как хочет – из неразрывной цепочки надежд, желаний своих и чужих, из решений, обдуманных и скоропалительных – но ее решений. В отличие от других, полагающих, что мечта – удобная вещь и совсем не обязательно претворять ее в жизнь, Маргарита не тратится на заведомо неосуществимое, не строит иллюзий – она прекрасно понимает, что даже сотня падающих звезд не приблизят ее мечты к действительности, если ничего не предпринимать, если не сделать шага навстречу.
Восходит солнце. Легкий бриз достиг берега, коснулся ее волос, погасли звезды, и вместе с ними растаяла, превратившись в реальность, еще одна прекрасная мечта. Розовый свет разлился на песке, а солнце расстелило дорожку из золотых лепестков - в это утро, лишь для нее одной.
Она закрыла глаза, и на минуту показалось, что никогда не было этих суматошных лет, что она снова у себя дома в занесенном снегом городе - маленькая девочка, вспомнилось такое же раннее утро, когда в ее комнату тихо заходила мама, включала настольную лампу, а чтобы свет не слепил глаза абажур накрывала розовым полотенцем. Рита так сладко спала и мама всегда ее жалела, старалась подольше не будить, готовила завтрак – и только тогда тихо-тихо говорила “Рита, пора вставать”. Обрывался красочный сон, ее встречала улыбка мамы, добрые, немного усталые глаза, и еще мягкий розовый свет от настольной лампы, который так был похож на свет восходящего солнца.
Потом, в юности, когда ей приходилось делать выбор между жизнью и смертью, она вспоминала эти глаза, эту улыбку, и заставляла себя сделать всего один шаг назад – шаг от края “пропасти”.
Она выбирает жизнь. Всегда. Когда в семнадцать ее предала любовь – зло посмеявшись и исчезнув – она выбрала жизнь. В то время казалось, что ее любовь – факел, озарявший окружающий мир – вдруг вырвался из рук и рухнул в бездну, на миг осветив всю ее глубину. Впервые она чувствовала себя беспомощной… Куда сделать шаг, чтобы не оступиться, и с какой стороны теперь бездна? Маргарита подумала, что может быть, в том факеле сгорела и ее жизнь…
…Слева проносились фары одиноких машин, свет отражался от мокрой трассы, выхватывал из темноты куда-то мчащийся мотоцикл. Она не знала зачем и куда едет, зачем все время прибавляет скорость. Трасса здесь была ровная и днем, в хорошую погоду, она могла спокойно держать “сотку”. А сейчас, в дождь, когда дорога больше похожа на мыло, она не простит водителю ни одной ошибки. Трасса не прощает ошибок – она помечает их как строгий учитель – ставит отметки на полях. Сколько раз Маргарита видела эти “отметки” – на обочинах дорог, как напоминания о трагедиях, оборвавшихся судьбах. Проезжая мимо тех мест, она сбрасывала скорость, словно вспоминала вдруг о хрупкости собственной жизни, а через несколько сот метров набирала такую же, а может и больше, как будто бросала вызов…
Но в ту ночь она видела лишь кусок мокрой дороги, выхваченной из тьмы фарой мотоцикла, свет проходящих мимо машин, превратившийся в длинные, жесткие лучи из-за слез в глазах. Мотор ревел, а она все еще слышала слова - жестокие, циничные, которые причинили боль.
Рухнул замок из песка, погребя под своими руинами первую любовь. Любовь уже не спасти, но зачем же губить себя? Жизнь на этом не закончилась, и можно построить новый волшебный замок, сотню дворцов, под названием Любовь, и каждая будет уникальна и неповторима, каждая способна осчастливить и остаться на всю жизнь, и каждая из них будет совершеннее предыдущей.
Маргарита знала, что скоро должен быть крутой поворот с металлическим ограждением по краю, она понимала, что если не начать сбрасывать скорость сейчас – не впишется в этот поворот и на скорости врежется в железные дуги, и тогда все закончится для нее навсегда. Но сейчас все еще можно изменить – одним движением!
Все так просто теперь, – думала Рита, – ручку акселератора на себя – разобьешься. Сбросишь газ и плавно нажмешь на тормоз той же рукой – будешь жить. “Все в твоих руках!” – Глупцы и трусы произносят эти слова в суете, не зная, что значит, на самом деле держать в руках всю свою жизнь, свое будущее…
Одно решение, одно движение – и завтра увидишь солнце, твой мир изменится завтра – все это уже будет выглядеть по-другому – просто и смешно, и высоко над головой вспыхнет другой факел – в тысячи раз ярче – он останется с тобой, даже когда ты снова обретешь собственный. Ты будешь радоваться дождю, кружению снежинок, ты будешь жить и научишься радоваться жизни – такой, какая она есть, и ты обязательно найдешь любовь! Да она сама найдет тебя! Только дай ей шанс!
Маргарита вспомнила глаза мамы, добрые и немного усталые. Нет, мама, все не было зря! Я тебя не предам! – прошептала она. Движение руки – сброшен “газ”, выжат тормоз, загорелся стоп-сигнал, мотоцикл вошел в поворот, затем остановился.
Она ступила на землю, как на другую планету, будто пришелец, только что вернувшийся из другого мира. Мира, где нет притяжения.
Оглянувшись назад, на этот поворот с темными железными дугами, она вдруг, как в черно-белом кино, кадр – за – кадром, увидела, как только что могла закончиться ее жизнь. Ее Жизнь…
Эта картина, мысль, сознание того, что она была на волосок от гибели, произвели эффект пушечного выстрела у виска, когда не сразу понимаешь, что стреляли-то не в тебя. Ноги стали ватными, мотоцикл накренился на левый бок, и чтобы не упасть, Маргарита попыталась выпрямить ногу, затем вывернула руль вправо и выжала ручку “газа”.
Скорее отсюда, – думала Рита, – чтобы только ни секунды не задерживаться здесь. Странно, откуда сейчас этот страх? Он опоздал, он должен был появиться тогда, перед поворотом. Но тогда бы я, наверное, отпустила руки и зажмурила глаза.
Заднее колесо прокручивалось на мокром асфальте, а она старалась выровняться, удержать равновесие – словно оказалась в первый раз за рулем. Мотоцикл, наконец, сдвинулся с места, стрелка спидометра пошла вправо, прогоняя липкий страх, и Маргарита снова оказалась в привычном мире ветра и скорости, в мире, где действительно все было в ее руках. Сейчас главное успокоится, – думала она, – сосредоточиться на дороге и не останавливаться. Боже, как это было глупо…!
Она злилась на себя за слабость, за то, что эмоции перехлестнули ее, и, попав в их власть, она потеряла контроль.
Дождь уже почти перестал, превратился в редкие золотые метеориты, проносящиеся в свете фары. Через несколько километров она ушла с трассы на грунтовую дорогу, затерянную среди полей. Маргарита любила такие дороги, или тропинки – она считала, что они похожи на сводных сестренок крупных трасс с жестким асфальтовым покрытием и жестким “нравом” – общее между ними – только название. Когда едешь по грунтовке – ты никуда не спешишь, движешься спокойно и плавно, здесь нет тех опасностей, которые всегда подстерегают на трассах или в городе.
А ведь мне и вправду некуда спешить, – думала Рита, – я свободна, у меня масса времени и возможностей, и в игру под названием Жизнь, отныне буду играть по своим правилам. Теперь выбор за мной.
Где-то впереди, между Землей и звездами, темной стеной обозначался лес. Маргарите сейчас хотелось открытого пространства, хотелось видеть небо – без теней облаков и листьев, чистое, как после долгого ненастья, поэтому, она свернула с дороги, и по опустевшему полю направилась к стогу скошенного сена.
Поворот ключа - и навалилась тишина, показавшаяся для нее первозданной, сошедшей со звезд. Тишина окутала ее своей шалью, а мягкий стог подарил накопленное от солнца тепло. Она заново встречала мир, дышала пьяным воздухом августа, ароматом обожженных Солнцем и погашенных дождем скошенных трав. Рита, как в детстве, смотрела в бескрайнее небо, рисовала в воображении созвездия и не думала ни о чем….
Море, солнце, небо – все потеряло вдруг четкие очертания, стало размытым. В ее ресницах застряла слеза. Маргарита не торопится ее смахнуть – пускай… Мир, если смотреть на него через слезу, выглядит совсем другим. И ничуть не жестоким, нет… это человек сквозь призму слез кажется жестоким, и часто – безразличным. Невыносимо смотреть на человека через слезы и невыносимо видеть его сострадание тебе, потому, что сострадание – еще не боль, это скрытое злорадство – ведь больно тебе, а не ему.
Слезы, соскользнув со щеки, упали в море, стали неразделимы. Вот также и все обиды постепенно сливаются с жизнью, и на ее фоне выглядят мелкими и несущественными, и не нужно ворошить прошлое, вспоминая то, что давно забыто, простилось и прошло.
В ее руке сверкнула монета. Сегодня она улетает. Рита зажала монетку между пальцев, поместила на фон белых облаков, что висели над зелеными горами. Суета на фоне вечности, – подумала она, – как это жалко выглядит. Через несколько секунд монета, брошенная Ритой, опустилась на дно, как залог возвращения к морю.
Белоснежные облака улыбнулись, – они знают как ни кто, что Маргарита еще обязательно вернется на этот берег.
Для надежды граница возможна - Невозможна для веры она.
-
- Сообщения: 2933
- Зарегистрирован: 04 май 2009, 12:57
- Вероисповедание: Православие
- Цель пребывания на форуме: Переживаю горе, хочу получить помощь
Re: Рассказы...
Непридуманные рассказы Л. С. Запарина (несколько)
https://www.cofe.ru/blagovest/article.as ... icle=10187
https://www.cofe.ru/blagovest/article.as ... icle=10187
-
- Сообщения: 2933
- Зарегистрирован: 04 май 2009, 12:57
- Вероисповедание: Православие
- Цель пребывания на форуме: Переживаю горе, хочу получить помощь
Re: Рассказы...
Просите, и дано будет вам
https://www.wco.ru/biblio/books/chudo1/Main.htm?mos
https://www.wco.ru/biblio/books/chudo1/Main.htm?mos
-
- Сообщения: 2933
- Зарегистрирован: 04 май 2009, 12:57
- Вероисповедание: Православие
- Цель пребывания на форуме: Переживаю горе, хочу получить помощь
Re: Рассказы...
Его больше нет...
Сквозь сон я услышала женский крик. Крик его матери. Встав со своей кровати, я зашла в соседнюю комнату. Его лицо было спокойно. Он был мертв.
Умер тот, кого я безумно любила, тот, кто был отцом моим детям, умер мой муж…
Каждую ночь я кричу в небо: "Почему, Господь, Ты поступил так со мной? Почему Ты оставил меня здесь, и я должна слушать вечерами телефонные разговоры моей маленькой дочки с одной и той же фразой: "Папа, когда же ты придешь домой?". И еще тысячи почему.
Ему 27, мне 25. Шесть лет счастья. Он по утрам готовил мне завтраки, а вечером приносил нарциссы. Он целовал мне руки и вытирал мои слезы, он…
Когда нам сказали, что у него рак и ему осталось жить два месяца, я убежала в комнату и подушкой глушила свой крик. А он был спокоен, его глаза улыбались, как всегда. Казалось, ничего не изменилось. Что он чувствовал?
Дальше была высокая температура, бессонные ночи, боль, раздражение, непонимание, одиночество. Он выгонял меня из комнаты, замыкался в себе. В доме стояла полная тишина. Мир был потерян. Детей не было. Он не хотел их видеть. Младшую дочь я отдала в санаторий. А старшая жила у мамы.
Когда я приходила с работы и рассказывала о новостях нашей газеты, которую он создал, в которой был главным редактором, его губы дрожали и глаза наполнялись слезами. Я приносила статьи домой, он их редактировал. А позже у него уже не было ни желания, ни сил. Он сидел часами, сутками, неделями в одном и том же кресле и смотрел в окно, на одни и те же серые, холодные дома. Его лицо и тело распухли, и он был похож на маленького ребенка с наивным, страдающим взглядом. Через пару месяцев этот взгляд приобрел непонимающий, безразличный оттенок. Губы его уже не могли говорить. Он задыхался. Его легкие были поражены болезнью. Он уже не вставал с постели, похудел до неузнаваемости, и его невозможно было заставить съесть хотя бы ложку супа. Я кричала, называла его эгоистом, говорила, что если он не будет есть, я никогда больше не подойду к нему, потом просила прощения и не получала ответа. Я все время всматривалась в его лицо - дышит ли он? И задавалась одним и тем же вопросом: за что нам такие невыносимые страдания?
Он любил жизнь и любил Бога. Мне всегда хотелось сказать о нем: чистый сердцем. Может, Господь забирает готовых прийти в Его Царство? А такие муки потому, что тело живет в грешном мире и на грешной земле? Но в Библии написано, что ни один волос с головы не упадет без воли Божьей. Неужели это воля Божья?
Прошли долгие месяцы после его смерти. Время берет свое. Я привыкаю быть одна, а дети меня теперь спрашивают: "Мама, а кто же будет нашим папой?".
Сейчас я понимаю, что Бог не дает сверх сил. Кто, кроме Него, мог помочь мне пережить весь этот кошмар, весь этот ужас отчаянья? Как можно было видеть, как тот, кого любишь, умирает на твоих глазах и при этом продолжать жить? Мне вспоминаются строки из стихотворения Вероники Тушновой:
И только ночью боль порой разбудит
Как в сердце - нож…
Подушку закушу
И плачу, плачу,
ничего не будет!
А я живу, хожу, смеюсь, дышу…
После похорон было много слов. Но только лишь одна фраза откликнулась в моей душе. "Теперь Христос будет твоим мужем и будет заботиться о тебе". Это правда. Я чувствую Его присутствие. Вижу Его заботу. Он дает мне надежду. Я опять начала жить, радоваться лучам солнца и осенним листьям. Я снова могу любить...
https://www.hram-veshnjaki.ru/index.php? ... Itemid=151
Сквозь сон я услышала женский крик. Крик его матери. Встав со своей кровати, я зашла в соседнюю комнату. Его лицо было спокойно. Он был мертв.
Умер тот, кого я безумно любила, тот, кто был отцом моим детям, умер мой муж…
Каждую ночь я кричу в небо: "Почему, Господь, Ты поступил так со мной? Почему Ты оставил меня здесь, и я должна слушать вечерами телефонные разговоры моей маленькой дочки с одной и той же фразой: "Папа, когда же ты придешь домой?". И еще тысячи почему.
Ему 27, мне 25. Шесть лет счастья. Он по утрам готовил мне завтраки, а вечером приносил нарциссы. Он целовал мне руки и вытирал мои слезы, он…
Когда нам сказали, что у него рак и ему осталось жить два месяца, я убежала в комнату и подушкой глушила свой крик. А он был спокоен, его глаза улыбались, как всегда. Казалось, ничего не изменилось. Что он чувствовал?
Дальше была высокая температура, бессонные ночи, боль, раздражение, непонимание, одиночество. Он выгонял меня из комнаты, замыкался в себе. В доме стояла полная тишина. Мир был потерян. Детей не было. Он не хотел их видеть. Младшую дочь я отдала в санаторий. А старшая жила у мамы.
Когда я приходила с работы и рассказывала о новостях нашей газеты, которую он создал, в которой был главным редактором, его губы дрожали и глаза наполнялись слезами. Я приносила статьи домой, он их редактировал. А позже у него уже не было ни желания, ни сил. Он сидел часами, сутками, неделями в одном и том же кресле и смотрел в окно, на одни и те же серые, холодные дома. Его лицо и тело распухли, и он был похож на маленького ребенка с наивным, страдающим взглядом. Через пару месяцев этот взгляд приобрел непонимающий, безразличный оттенок. Губы его уже не могли говорить. Он задыхался. Его легкие были поражены болезнью. Он уже не вставал с постели, похудел до неузнаваемости, и его невозможно было заставить съесть хотя бы ложку супа. Я кричала, называла его эгоистом, говорила, что если он не будет есть, я никогда больше не подойду к нему, потом просила прощения и не получала ответа. Я все время всматривалась в его лицо - дышит ли он? И задавалась одним и тем же вопросом: за что нам такие невыносимые страдания?
Он любил жизнь и любил Бога. Мне всегда хотелось сказать о нем: чистый сердцем. Может, Господь забирает готовых прийти в Его Царство? А такие муки потому, что тело живет в грешном мире и на грешной земле? Но в Библии написано, что ни один волос с головы не упадет без воли Божьей. Неужели это воля Божья?
Прошли долгие месяцы после его смерти. Время берет свое. Я привыкаю быть одна, а дети меня теперь спрашивают: "Мама, а кто же будет нашим папой?".
Сейчас я понимаю, что Бог не дает сверх сил. Кто, кроме Него, мог помочь мне пережить весь этот кошмар, весь этот ужас отчаянья? Как можно было видеть, как тот, кого любишь, умирает на твоих глазах и при этом продолжать жить? Мне вспоминаются строки из стихотворения Вероники Тушновой:
И только ночью боль порой разбудит
Как в сердце - нож…
Подушку закушу
И плачу, плачу,
ничего не будет!
А я живу, хожу, смеюсь, дышу…
После похорон было много слов. Но только лишь одна фраза откликнулась в моей душе. "Теперь Христос будет твоим мужем и будет заботиться о тебе". Это правда. Я чувствую Его присутствие. Вижу Его заботу. Он дает мне надежду. Я опять начала жить, радоваться лучам солнца и осенним листьям. Я снова могу любить...
https://www.hram-veshnjaki.ru/index.php? ... Itemid=151
-
- Сообщения: 2933
- Зарегистрирован: 04 май 2009, 12:57
- Вероисповедание: Православие
- Цель пребывания на форуме: Переживаю горе, хочу получить помощь
Re: Рассказы...
День длиною в жизнь
Автор: И. А. Беспалова
Ночью над городом прошумела гроза. Молнии неистовствовали. Ливневые потоки омыли дома, машины, улицы. Но никто не видел этого. Город спал. Лишь к утру рассеялся небольшой туман и выглянуло солнышко, сначала робко: один луч, потом другой; и солнце отражалось в неуспевших высохнуть каплях дождя, вспыхивали краски нарождающегося дня. Один из таких лучей пробился сквозь тюлевую занавеску и, как любопытный гость, заглянул внутрь - в полумраке комнаты спала девочка. Лучику захотелось поближе познакомиться с ней, и он ласково коснулся ее щеки, пощекотал ладошку. Девочка вдруг заерзала, сначала нехотя, а потом улыбнулась и открыла глаза. "С добрым утром", - сказал ей луч и… исчез. Девочка потянулась, откинула одеяло, босыми ногами дошла до окна и открыла его.
В комнату хлынула свежесть раннего летнего утра.
"Пора всем вставать, - подумала девочка о маме, папе и братишке Никитке. - Ведь сегодня воскресенье, и мы поедем на электричке за город, на дачу, а главное - будем долго-долго кататься на лодке, на озере.
И Никитку возьмем, он так мечтал - это ведь впервые за три года своей жизни для него такое приключение".
Девочка - а мама с папой звали ее Ленусей - была самой обыкновенной: чуть-чуть задумчивой, иногда грустной. В свои двенадцать лет она еще мало знала что-либо о жизни, училась в школе, имела подруг, любила дни своего рождения и праздники. Но больше всего на свете она любила своего братишку Никитку.
Когда Ленуся вышла на кухню, то увидела, что все уже давно в сборе и готовятся завтракать. Мама хлопотала, собирая провизию в дорогу. Увидев дочку, мама улыбнулась, и от этого у всех потеплело на душе. Утро прошло незаметно. Быстро поели, собрались, оделись и вышли на улицу. И никто не знал, что ждет их впереди.
Вокзал встретил их шумом и грохотом. Пригородные поезда прибывали и отбывали. Люди сновали туда-сюда с рюкзаками, корзинами. Казалось, весь город снялся с насиженного места. Сутолока была невероятная. Папа оставил детей на попечение мамы и побежал за билетами. Прошло немного времени, и вот семья в поезде. Никитка устроился у окошка, Лена рядышком, а мама с папой - напротив, родные, самые близкие. Поезд тронулся. Как-то незаметно за окошком промелькнул город, потянулись огороды, сады, лес. Лишь изредка перелески сменялись небольшими деревушками. Между тем, Никитка, Лена и мама задремали, папа бодрствовал. Прошло два часа. Поезд подъезжал к станции. Папа разбудил всех, и они заторопились к выходу.
Солнце уже стояло высоко, сильно припекало. Шли налегке, только папа нес рюкзак и корзинку. Было весело перебирать ногами песок, шагать по зеленой, умытой росой траве и ни о чем не думать.
Незаметно кончилась дорога и стал виден крайний дом, который семья снимала под дачу. Последние несколько метров до дома почти бежали. Вот и калитка, палисадник. Все знакомо и незнакомо. А Никитке весело и интересно буквально все. Ведь сколько ему обещали, что возьмут с собой на дачу, - и вот сбылась его мечта.
Но только вошел он в дом, стал капризничать: "Хочу на лодке кататься". Мама попробовала возражать: дескать, устали, давайте завтра. Но Никитка, испугавшись, что обещанного опять не будет, заревел. И тут папа сдался: "Раз обещали сегодня - значит, сегодня". И пошел налаживать лодку. Мама с Леной сначала не хотели, но потом решили тоже немного покататься. Взяв по бутерброду, все побежали к озеру. Большое, с голубой, прозрачной по краям водой, озеро встретило их прохладой.
Несколько томительных минут - и лодка отошла от берега. Папа на веслах, Лена на корме, поодаль мама с Никиткой. Сначала папа, видно, устав, греб еле-еле. А Никитка все торопил: "Быстрее, быстрее". Лодка выплыла на середину озера. Лена приподнялась оглядеть все вокруг. Мама нагнулась к воде, ополоснуть руки. В это время подул ветерок, он тронул своим дуновением панамку на голове Никитки, она съехала, упала в воду. Мальчик потянулся за ней - и вывалился за борт. Все произошло в одно мгновение, только крик: "Мама!" - резанул воздух, как выстрел, разорвал сердце жуткой болью. Мама, обезумев, бросилась за ним. Лодка перевернулась, все оказались в воде. Самое страшное заключалось в том, что никто, кроме папы, не умел плавать. Папа нырнул раз, другой - что-то мягкое, податливое ткнулось ему в грудь. Он схватил это обеими руками, всплыл, подтянулся к лодке, огромным усилием перевернул ее и бережно положил безжизненное тело своего сына. Нельзя было терять ни секунды. Рядом в воде что-то захлюпало. Это дочь, колотя изо всех сил руками по воде, нахлебавшись, пыталась из последних сил подплыть к отцу. Он протянул ей руку, и она - в лодке.
- Никитка там, помоги, - крикнул папа и нырнул в воду. Он нырял снова и снова, но мамы нигде не было. Лена рыдала. Брат уже не дышал. Потеряв всякую надежду, папа забрался в лодку и повел ее к берегу. Оставив детей на берегу, он побежал в деревню за помощью. Прибежали люди с баграми, лодками. Искали долго. И только когда стало темнеть, нашли затянутое в омут отяжелевшее тело мамы.
В эту ночь никто в деревне не спал. Горе одной семьи стало горем всей деревни. Все вспоминали покойницу и ее сына как живых, говорили о них добрые слова, не знали, чем и как утешить осиротевших отца с дочерью. Наутро приехала вызванная из города машина, увезла утопленников в морг.
Последующие дни для Лены и отца слились в один черный поток: слезы, гробы, венки, кладбище. Приходили и уходили какие-то незнакомые люди: помогали, уговаривали, подбадривали. Но Лена окаменела - как оглохла, ничего не ела и... ни с кем не говорила. Сначала думали, что она не хочет говорить, потом забеспокоились, позвали врача. Диагноз был неутешительный: потеря речи из-за тяжелейшего нервного потрясения.
От школы Лену освободили. Целыми днями она сидела дома, перебирала вещи мамы и Никитки и… плакала. Папа, видя безысходность состояния дочери, решил уехать из города. Как-то вечером после работы, придя домой, он присел рядом с ней на диванчике.
- Сироты мы с тобой. Давай уедем на родину моего отца.
Дочь кивнула, опять заплакав. Так и порешили. Сборы были недолгими. Через три дня они покинули город. Машина с нехитрым скарбом несла их в неизвестность, в новую жизнь. Деревня, где им предстояло теперь жить, раскинулась дугой. Здесь были школа, магазин, мастерские, еще какие-то хозяйственные строения, а главное - дом деда, большой, бревенчатый. За домом - сад, огород, баня. Давно не видя мужской хозяйской руки, дом, словно обрадовавшись встрече, скрипел половицами, наружными ставнями.
Не успели приехать - потянулись к ним люди. Все уже знали об их горе, старались помочь, кто чем мог. Кто-то принес занавески, расшитые птицами, кто-то - картошку, огурцы, кто-то - скамейку. Пришла и учительница местной школы Мария Гавриловна. Поздоровавшись, она сразу приступила к главному:
- Лене надо учиться. Пусть завтра же приходит в школу. А что немного отстала, - ничего, мы поможем.
Незаметно наступил вечер. Легли спать. Лена долго не могла уснуть, все казалось, что мама жива - только позови. Утро принесло новые хлопоты: сборы в школу. Выйдя из дома, Лена пошла по тропочке вдоль реки. Близость воды напомнила о страшных событиях, и она хотела было заплакать, но тут кто-то окликнул ее. Это была Мария Гавриловна. Она подошла, взяла Лену за руку и, как маленькую, повела Лену в школу. Здание школы было деревянное, двухэтажное. А внутри уютно, почти как дома: даже половики на полу, на каждом окне - цветы.
Ребята встретили новенькую дружелюбно, но без любопытства. Как будто они с ней учились раньше. Прозвенел звонок. Ребята расселись по местам. Лена растерялась. Вдруг она услышала:
- Ты - Лена, а я - Андрейка. Садись со мной, у меня свободно.
Сначала Лена ничего не понимала, сидела, как оглушенная, потом немного освоилась, а когда после письменного задания учительница ее похвалила при всех, даже зарделась от удовольствия. Когда уроки кончились, Лена с Андрейкой вышли из школы. Дорога шла прямо, потом из-за деревьев показался купол церкви. Андрейка сказал:
- Давай зайдем. Там мама моя работает: убирается и в хоре поет.
Лена впервые вошла в церковь. Все сначала показалось ей сумрачным и непонятным. С икон смотрели лики, они сочувствовали ей, и это Лене понравилось. Лена увидела, что в глубине храма горят свечи, в красочном облачении какой-то человек, другие люди. Потом все замерло и вдруг - пение, сначала тихое, потом нарастающее. Слов Лена не понимала, но пение это так тронуло ее душу, что она зарыдала. Андрейка тотчас взял Лену за руку. Когда служба кончилась, - а именно так объяснил Андрейка Лене происходящее, - подошли священник и Андрейкина мама. Священник внимательно посмотрел на девочку, коснулся рукой ее головы. Лена услышала его голос - что-то доброе, ласковое коснулось ее сердца. Ей стало хорошо и радостно. Андрейкина мама обняла девочку и повела ее к выходу. Дома она накормила Лену обедом и отправила ее с Андрейкой на улицу, где в загончике были кролики. Пушистые комочки понравились Лене, и ей не хотелось уходить.
Так побежали дни за днями, недели за неделями. Кончился учебный год, и опять наступило лето. Между тем, с отцом Лена встречалась только по вечерам. Он был занят ремонтом техники, был постоянно в разъездах. Лена не скучала, все время проводила либо в школе, либо у Андрейкиной мамы. Часто заходила она теперь в церковь, помогала ставить свечи, а главное - ей нравилось смотреть на пламя свечи. Ей казалось, что это вовсе не пламя, это она сама - стройная, робкая, трепетная. Как-то раз за ней пришел в церковь папа. Долго стоял у распятия, шептал какие-то слова. Потом подошел к священнику и, поглядывая на Лену, украдкой стал о чем-то ему говорить. Подошла к ним Андрейкина мама, тетя Наташа. О чем они говорили, Лена так и не узнала. Потом тетя Наташа позвала их всех к себе ужинать. Не расходились долго, Андрейка на крылечке что-то рассказывал Лене, живо размахивая руками, тетя Наташа с Лениным отцом сидели за столом, беседовали. Хорошо им было: спокойно, уютно. Наташа поведала свою нехитрую женскую историю: родилась она в этой деревне, здесь и родителей своих схоронила, вышла замуж, родила сына, а когда ему было пять лет, муж нелепо погиб: шофером работал, ехал, попал в аварию - в общем, несчастный случай.
- Если бы не отец Николай, - не жить мне, - закончила она.
С этого памятного дня все как-то сдружились, и отец Лены теперь старался выбрать выходной, пригласить Наташу с Андрейкой и Лену то в лес по ягоды, а то и просто погулять. Окружающие видели и радовались: дескать, может, судьба такая у людей.
Между тем, наступил июль. Жара. Лена с ребятами с утра на речке. Но в воду не пошла. На берегу. Ребята выкупались, побежали в деревню. Один Андрейка остался в воде. Вдруг Лена заметила, что вдалеке идет волна, вот она уже близко от мальчика. Что-то стало тесниться в ее груди, рваться наружу, стало нестерпимо больно, и, напрягшись, Лена… закричала. Андрейка, услышав ее крик, широкими бросками поплыл к ней, Лена кинулась с плачем ему навстречу. Когда они выбрались на берег, Лена все говорила какие-то слова, сначала бессвязно, волнуясь, потом спокойнее: к ней вернулась речь. В этот день отец, Андрейка и тетя Наташа не отходили от девочки. В деревне, узнав о случившемся, все шумно обсуждали происшествие. А вечером они все вместе пошли в церковь.
Торжественно началась служба. Тетя Наташа пела в хоре. Лене показалось, что она стоит не здесь, а как бы отрывается от земли и поднимается к куполу, к небу. Как-то сама собой рука девочки потянулась ко лбу, плечам, накладывая на себя крест. Сначала раз, потом другой Лена поклонилась Кому-то невидимому, но прекрасному, и, встав на колени, коснулась лбом пола. Сначала она не расслышала своих слов, устремленных в горячей просьбе: "Боженька, миленький, пусть Андрейка мне будет братиком, а тетя Наташа мамой". Лена долго стояла на коленях, но уже не плакала, как раньше. Потом поднялась и еще раз перекрестилась.
Когда кончилась служба, Лена вдруг, осмелев, подошла к священнику:
- Батюшка, пожалуйста, я хочу крестик надеть на ниточке, как у тети Наташи.
Батюшка ласково посмотрел на девочку:
- Приходи завтра пораньше, и все будет, как захочешь.
Лена обрадовалась, но решила никому ничего не говорить. Чуть только рассвело, она была уже в церкви, где ее ждал священник. Как во сне прошло короткое ожидание священнодействия, и Лена ощутила прикосновение рук батюшки. Слегка нагнувшись, она увидела, что на ниточке на шее у нее надет маленький крестик. От счастья она заплакала. Повернувшись лицом к выходу, она увидела стоявших с цветами отца, тетю Наташу и Андрейку. Счастливая, шла она из церкви с огромным букетом цветов домой.
Она была счастлива: это так прекрасно - когда люди любят друг друга, и в этой любви пребывает кто-то Неведомый, Добрый, Любящий и Прекрасный, Кого коротко и просто называют - БОГ.
Из книги "День длиною в жизнь". Клин, "Христианская жизнь". 2008 год
Автор: И. А. Беспалова
Ночью над городом прошумела гроза. Молнии неистовствовали. Ливневые потоки омыли дома, машины, улицы. Но никто не видел этого. Город спал. Лишь к утру рассеялся небольшой туман и выглянуло солнышко, сначала робко: один луч, потом другой; и солнце отражалось в неуспевших высохнуть каплях дождя, вспыхивали краски нарождающегося дня. Один из таких лучей пробился сквозь тюлевую занавеску и, как любопытный гость, заглянул внутрь - в полумраке комнаты спала девочка. Лучику захотелось поближе познакомиться с ней, и он ласково коснулся ее щеки, пощекотал ладошку. Девочка вдруг заерзала, сначала нехотя, а потом улыбнулась и открыла глаза. "С добрым утром", - сказал ей луч и… исчез. Девочка потянулась, откинула одеяло, босыми ногами дошла до окна и открыла его.
В комнату хлынула свежесть раннего летнего утра.
"Пора всем вставать, - подумала девочка о маме, папе и братишке Никитке. - Ведь сегодня воскресенье, и мы поедем на электричке за город, на дачу, а главное - будем долго-долго кататься на лодке, на озере.
И Никитку возьмем, он так мечтал - это ведь впервые за три года своей жизни для него такое приключение".
Девочка - а мама с папой звали ее Ленусей - была самой обыкновенной: чуть-чуть задумчивой, иногда грустной. В свои двенадцать лет она еще мало знала что-либо о жизни, училась в школе, имела подруг, любила дни своего рождения и праздники. Но больше всего на свете она любила своего братишку Никитку.
Когда Ленуся вышла на кухню, то увидела, что все уже давно в сборе и готовятся завтракать. Мама хлопотала, собирая провизию в дорогу. Увидев дочку, мама улыбнулась, и от этого у всех потеплело на душе. Утро прошло незаметно. Быстро поели, собрались, оделись и вышли на улицу. И никто не знал, что ждет их впереди.
Вокзал встретил их шумом и грохотом. Пригородные поезда прибывали и отбывали. Люди сновали туда-сюда с рюкзаками, корзинами. Казалось, весь город снялся с насиженного места. Сутолока была невероятная. Папа оставил детей на попечение мамы и побежал за билетами. Прошло немного времени, и вот семья в поезде. Никитка устроился у окошка, Лена рядышком, а мама с папой - напротив, родные, самые близкие. Поезд тронулся. Как-то незаметно за окошком промелькнул город, потянулись огороды, сады, лес. Лишь изредка перелески сменялись небольшими деревушками. Между тем, Никитка, Лена и мама задремали, папа бодрствовал. Прошло два часа. Поезд подъезжал к станции. Папа разбудил всех, и они заторопились к выходу.
Солнце уже стояло высоко, сильно припекало. Шли налегке, только папа нес рюкзак и корзинку. Было весело перебирать ногами песок, шагать по зеленой, умытой росой траве и ни о чем не думать.
Незаметно кончилась дорога и стал виден крайний дом, который семья снимала под дачу. Последние несколько метров до дома почти бежали. Вот и калитка, палисадник. Все знакомо и незнакомо. А Никитке весело и интересно буквально все. Ведь сколько ему обещали, что возьмут с собой на дачу, - и вот сбылась его мечта.
Но только вошел он в дом, стал капризничать: "Хочу на лодке кататься". Мама попробовала возражать: дескать, устали, давайте завтра. Но Никитка, испугавшись, что обещанного опять не будет, заревел. И тут папа сдался: "Раз обещали сегодня - значит, сегодня". И пошел налаживать лодку. Мама с Леной сначала не хотели, но потом решили тоже немного покататься. Взяв по бутерброду, все побежали к озеру. Большое, с голубой, прозрачной по краям водой, озеро встретило их прохладой.
Несколько томительных минут - и лодка отошла от берега. Папа на веслах, Лена на корме, поодаль мама с Никиткой. Сначала папа, видно, устав, греб еле-еле. А Никитка все торопил: "Быстрее, быстрее". Лодка выплыла на середину озера. Лена приподнялась оглядеть все вокруг. Мама нагнулась к воде, ополоснуть руки. В это время подул ветерок, он тронул своим дуновением панамку на голове Никитки, она съехала, упала в воду. Мальчик потянулся за ней - и вывалился за борт. Все произошло в одно мгновение, только крик: "Мама!" - резанул воздух, как выстрел, разорвал сердце жуткой болью. Мама, обезумев, бросилась за ним. Лодка перевернулась, все оказались в воде. Самое страшное заключалось в том, что никто, кроме папы, не умел плавать. Папа нырнул раз, другой - что-то мягкое, податливое ткнулось ему в грудь. Он схватил это обеими руками, всплыл, подтянулся к лодке, огромным усилием перевернул ее и бережно положил безжизненное тело своего сына. Нельзя было терять ни секунды. Рядом в воде что-то захлюпало. Это дочь, колотя изо всех сил руками по воде, нахлебавшись, пыталась из последних сил подплыть к отцу. Он протянул ей руку, и она - в лодке.
- Никитка там, помоги, - крикнул папа и нырнул в воду. Он нырял снова и снова, но мамы нигде не было. Лена рыдала. Брат уже не дышал. Потеряв всякую надежду, папа забрался в лодку и повел ее к берегу. Оставив детей на берегу, он побежал в деревню за помощью. Прибежали люди с баграми, лодками. Искали долго. И только когда стало темнеть, нашли затянутое в омут отяжелевшее тело мамы.
В эту ночь никто в деревне не спал. Горе одной семьи стало горем всей деревни. Все вспоминали покойницу и ее сына как живых, говорили о них добрые слова, не знали, чем и как утешить осиротевших отца с дочерью. Наутро приехала вызванная из города машина, увезла утопленников в морг.
Последующие дни для Лены и отца слились в один черный поток: слезы, гробы, венки, кладбище. Приходили и уходили какие-то незнакомые люди: помогали, уговаривали, подбадривали. Но Лена окаменела - как оглохла, ничего не ела и... ни с кем не говорила. Сначала думали, что она не хочет говорить, потом забеспокоились, позвали врача. Диагноз был неутешительный: потеря речи из-за тяжелейшего нервного потрясения.
От школы Лену освободили. Целыми днями она сидела дома, перебирала вещи мамы и Никитки и… плакала. Папа, видя безысходность состояния дочери, решил уехать из города. Как-то вечером после работы, придя домой, он присел рядом с ней на диванчике.
- Сироты мы с тобой. Давай уедем на родину моего отца.
Дочь кивнула, опять заплакав. Так и порешили. Сборы были недолгими. Через три дня они покинули город. Машина с нехитрым скарбом несла их в неизвестность, в новую жизнь. Деревня, где им предстояло теперь жить, раскинулась дугой. Здесь были школа, магазин, мастерские, еще какие-то хозяйственные строения, а главное - дом деда, большой, бревенчатый. За домом - сад, огород, баня. Давно не видя мужской хозяйской руки, дом, словно обрадовавшись встрече, скрипел половицами, наружными ставнями.
Не успели приехать - потянулись к ним люди. Все уже знали об их горе, старались помочь, кто чем мог. Кто-то принес занавески, расшитые птицами, кто-то - картошку, огурцы, кто-то - скамейку. Пришла и учительница местной школы Мария Гавриловна. Поздоровавшись, она сразу приступила к главному:
- Лене надо учиться. Пусть завтра же приходит в школу. А что немного отстала, - ничего, мы поможем.
Незаметно наступил вечер. Легли спать. Лена долго не могла уснуть, все казалось, что мама жива - только позови. Утро принесло новые хлопоты: сборы в школу. Выйдя из дома, Лена пошла по тропочке вдоль реки. Близость воды напомнила о страшных событиях, и она хотела было заплакать, но тут кто-то окликнул ее. Это была Мария Гавриловна. Она подошла, взяла Лену за руку и, как маленькую, повела Лену в школу. Здание школы было деревянное, двухэтажное. А внутри уютно, почти как дома: даже половики на полу, на каждом окне - цветы.
Ребята встретили новенькую дружелюбно, но без любопытства. Как будто они с ней учились раньше. Прозвенел звонок. Ребята расселись по местам. Лена растерялась. Вдруг она услышала:
- Ты - Лена, а я - Андрейка. Садись со мной, у меня свободно.
Сначала Лена ничего не понимала, сидела, как оглушенная, потом немного освоилась, а когда после письменного задания учительница ее похвалила при всех, даже зарделась от удовольствия. Когда уроки кончились, Лена с Андрейкой вышли из школы. Дорога шла прямо, потом из-за деревьев показался купол церкви. Андрейка сказал:
- Давай зайдем. Там мама моя работает: убирается и в хоре поет.
Лена впервые вошла в церковь. Все сначала показалось ей сумрачным и непонятным. С икон смотрели лики, они сочувствовали ей, и это Лене понравилось. Лена увидела, что в глубине храма горят свечи, в красочном облачении какой-то человек, другие люди. Потом все замерло и вдруг - пение, сначала тихое, потом нарастающее. Слов Лена не понимала, но пение это так тронуло ее душу, что она зарыдала. Андрейка тотчас взял Лену за руку. Когда служба кончилась, - а именно так объяснил Андрейка Лене происходящее, - подошли священник и Андрейкина мама. Священник внимательно посмотрел на девочку, коснулся рукой ее головы. Лена услышала его голос - что-то доброе, ласковое коснулось ее сердца. Ей стало хорошо и радостно. Андрейкина мама обняла девочку и повела ее к выходу. Дома она накормила Лену обедом и отправила ее с Андрейкой на улицу, где в загончике были кролики. Пушистые комочки понравились Лене, и ей не хотелось уходить.
Так побежали дни за днями, недели за неделями. Кончился учебный год, и опять наступило лето. Между тем, с отцом Лена встречалась только по вечерам. Он был занят ремонтом техники, был постоянно в разъездах. Лена не скучала, все время проводила либо в школе, либо у Андрейкиной мамы. Часто заходила она теперь в церковь, помогала ставить свечи, а главное - ей нравилось смотреть на пламя свечи. Ей казалось, что это вовсе не пламя, это она сама - стройная, робкая, трепетная. Как-то раз за ней пришел в церковь папа. Долго стоял у распятия, шептал какие-то слова. Потом подошел к священнику и, поглядывая на Лену, украдкой стал о чем-то ему говорить. Подошла к ним Андрейкина мама, тетя Наташа. О чем они говорили, Лена так и не узнала. Потом тетя Наташа позвала их всех к себе ужинать. Не расходились долго, Андрейка на крылечке что-то рассказывал Лене, живо размахивая руками, тетя Наташа с Лениным отцом сидели за столом, беседовали. Хорошо им было: спокойно, уютно. Наташа поведала свою нехитрую женскую историю: родилась она в этой деревне, здесь и родителей своих схоронила, вышла замуж, родила сына, а когда ему было пять лет, муж нелепо погиб: шофером работал, ехал, попал в аварию - в общем, несчастный случай.
- Если бы не отец Николай, - не жить мне, - закончила она.
С этого памятного дня все как-то сдружились, и отец Лены теперь старался выбрать выходной, пригласить Наташу с Андрейкой и Лену то в лес по ягоды, а то и просто погулять. Окружающие видели и радовались: дескать, может, судьба такая у людей.
Между тем, наступил июль. Жара. Лена с ребятами с утра на речке. Но в воду не пошла. На берегу. Ребята выкупались, побежали в деревню. Один Андрейка остался в воде. Вдруг Лена заметила, что вдалеке идет волна, вот она уже близко от мальчика. Что-то стало тесниться в ее груди, рваться наружу, стало нестерпимо больно, и, напрягшись, Лена… закричала. Андрейка, услышав ее крик, широкими бросками поплыл к ней, Лена кинулась с плачем ему навстречу. Когда они выбрались на берег, Лена все говорила какие-то слова, сначала бессвязно, волнуясь, потом спокойнее: к ней вернулась речь. В этот день отец, Андрейка и тетя Наташа не отходили от девочки. В деревне, узнав о случившемся, все шумно обсуждали происшествие. А вечером они все вместе пошли в церковь.
Торжественно началась служба. Тетя Наташа пела в хоре. Лене показалось, что она стоит не здесь, а как бы отрывается от земли и поднимается к куполу, к небу. Как-то сама собой рука девочки потянулась ко лбу, плечам, накладывая на себя крест. Сначала раз, потом другой Лена поклонилась Кому-то невидимому, но прекрасному, и, встав на колени, коснулась лбом пола. Сначала она не расслышала своих слов, устремленных в горячей просьбе: "Боженька, миленький, пусть Андрейка мне будет братиком, а тетя Наташа мамой". Лена долго стояла на коленях, но уже не плакала, как раньше. Потом поднялась и еще раз перекрестилась.
Когда кончилась служба, Лена вдруг, осмелев, подошла к священнику:
- Батюшка, пожалуйста, я хочу крестик надеть на ниточке, как у тети Наташи.
Батюшка ласково посмотрел на девочку:
- Приходи завтра пораньше, и все будет, как захочешь.
Лена обрадовалась, но решила никому ничего не говорить. Чуть только рассвело, она была уже в церкви, где ее ждал священник. Как во сне прошло короткое ожидание священнодействия, и Лена ощутила прикосновение рук батюшки. Слегка нагнувшись, она увидела, что на ниточке на шее у нее надет маленький крестик. От счастья она заплакала. Повернувшись лицом к выходу, она увидела стоявших с цветами отца, тетю Наташу и Андрейку. Счастливая, шла она из церкви с огромным букетом цветов домой.
Она была счастлива: это так прекрасно - когда люди любят друг друга, и в этой любви пребывает кто-то Неведомый, Добрый, Любящий и Прекрасный, Кого коротко и просто называют - БОГ.
Из книги "День длиною в жизнь". Клин, "Христианская жизнь". 2008 год
-
- Сообщения: 1942
- Зарегистрирован: 16 ноя 2009, 22:56
- Вероисповедание: Православие
- Цель пребывания на форуме: Хочу помогать горюющим
Re: Рассказы...
Рассказы из жизни
Улыбнись
Я мама троих детей. Недавно закончила университет и получила диплом. Последний предмет, который мне нужно было сдать, - социология, и один из проектов, над которым мы работали, назывался «Улыбнись!»
Идея состояла в том, что каждый должен был улыбнуться трем людям и записать их реакцию. Я очень дружелюбный человек, всегда со всеми здороваюсь и охотно улыбаюсь, поэтому решила, что это будет легче всего.
В тот же день я с мужем и младшим сыном отправилась позавтракать в «Макдональдс». Мы стояли в очереди, как вдруг неожиданно все куда-то стали отходить, даже мой муж. Я с удивлением повернулась, чтобы посмотреть, почему все отходят в сторону. И тут я почувствовала ужасный запах и увидела перед собой двух бомжей. Один из них, низкорослый человек, стоял рядом со мною и улыбался. Его голубые, как небо, глаза были полны божественным светом. Казалось, он хотел только одного - чтобы его приняли таким, каков он есть. Подойдя к прилавку, он вежливо поздоровался, продолжая при этом пересчитывать свою мелочь.
Второй мужчина, похоже, был умственно отсталым, и я подумала, что его голубоглазый друг был его спасением. У меня даже слезы на глазах выступили.
Тем временем девушка за кассой спросила, что они будут заказывать. Мужчина ответил: «Только кофе». Это всё, что они могли себе позволить. На улице стоял мороз, и для того чтобы согреться и посидеть в ресторане, они должны были что-то купить. Я настолько была тронута тем, как голубоглазый мужчина заботится о своем умственно отсталом друге, что чуть его не обняла. И тогда я заметила, что все в ресторане наблюдают за моей реакцией. Подошла моя очередь, и я заказала две лишние порции завтрака на отдельном подносе. Потом взяла этот поднос и отнесла его этим бездомным, оборванным и грязным мужчинам.
Голубоглазый мужчина смотрел на меня со слезами на глазах. «Спасибо вам», - сказал он. «Я не делаю это для вас, - ответила я, - Бог через меня делает Свою работу, чтобы дать вам надежду».
Я вернулась к своему столику, где сидели мой муж и сын, и заплакала. Муж обнял меня и сказал: «Дорогая, для этого Бог мне тебя и дал, чтобы и я получил надежду». В тот момент мы поняли, что Бог наделил и благословил нас многим, и сейчас мы можем поделиться этим благословением с другими людьми. Мы не посещали церковь, но мы верили в Бога.
В тот день я увидела в глазах этого голубоглазого бомжа луч божественной любви. Когда я сдала свой проект учительнице, ее это настолько тронуло, что она попросила моего разрешения поделиться им с другими.
Каждый человек является частичкой Бога, и мы должны поддерживать других людей и помогать им. Тогда и мы сами обретем помощь и поддержку, в которой нуждаемся. В какой-то степени мне удалось коснуться сердец людей, сидевших в ресторане, а также сердец моего мужа и коллег. Я вынесла для себя самый большой урок: ВСЕГДА принимать и любить человека таким, КАКОЙ ОН ЕСТЬ, так любит и принимает нас Бог. Каждый должен научиться ЛЮБИТЬ ЛЮДЕЙ И ИСПОЛЬЗОВАТЬ МАТЕРИАЛЬНОЕ БОГАТСТВО, а не любить материальное богатство и использовать людей!
Дамира ХИМИНЕЦ
Улыбнись
Я мама троих детей. Недавно закончила университет и получила диплом. Последний предмет, который мне нужно было сдать, - социология, и один из проектов, над которым мы работали, назывался «Улыбнись!»
Идея состояла в том, что каждый должен был улыбнуться трем людям и записать их реакцию. Я очень дружелюбный человек, всегда со всеми здороваюсь и охотно улыбаюсь, поэтому решила, что это будет легче всего.
В тот же день я с мужем и младшим сыном отправилась позавтракать в «Макдональдс». Мы стояли в очереди, как вдруг неожиданно все куда-то стали отходить, даже мой муж. Я с удивлением повернулась, чтобы посмотреть, почему все отходят в сторону. И тут я почувствовала ужасный запах и увидела перед собой двух бомжей. Один из них, низкорослый человек, стоял рядом со мною и улыбался. Его голубые, как небо, глаза были полны божественным светом. Казалось, он хотел только одного - чтобы его приняли таким, каков он есть. Подойдя к прилавку, он вежливо поздоровался, продолжая при этом пересчитывать свою мелочь.
Второй мужчина, похоже, был умственно отсталым, и я подумала, что его голубоглазый друг был его спасением. У меня даже слезы на глазах выступили.
Тем временем девушка за кассой спросила, что они будут заказывать. Мужчина ответил: «Только кофе». Это всё, что они могли себе позволить. На улице стоял мороз, и для того чтобы согреться и посидеть в ресторане, они должны были что-то купить. Я настолько была тронута тем, как голубоглазый мужчина заботится о своем умственно отсталом друге, что чуть его не обняла. И тогда я заметила, что все в ресторане наблюдают за моей реакцией. Подошла моя очередь, и я заказала две лишние порции завтрака на отдельном подносе. Потом взяла этот поднос и отнесла его этим бездомным, оборванным и грязным мужчинам.
Голубоглазый мужчина смотрел на меня со слезами на глазах. «Спасибо вам», - сказал он. «Я не делаю это для вас, - ответила я, - Бог через меня делает Свою работу, чтобы дать вам надежду».
Я вернулась к своему столику, где сидели мой муж и сын, и заплакала. Муж обнял меня и сказал: «Дорогая, для этого Бог мне тебя и дал, чтобы и я получил надежду». В тот момент мы поняли, что Бог наделил и благословил нас многим, и сейчас мы можем поделиться этим благословением с другими людьми. Мы не посещали церковь, но мы верили в Бога.
В тот день я увидела в глазах этого голубоглазого бомжа луч божественной любви. Когда я сдала свой проект учительнице, ее это настолько тронуло, что она попросила моего разрешения поделиться им с другими.
Каждый человек является частичкой Бога, и мы должны поддерживать других людей и помогать им. Тогда и мы сами обретем помощь и поддержку, в которой нуждаемся. В какой-то степени мне удалось коснуться сердец людей, сидевших в ресторане, а также сердец моего мужа и коллег. Я вынесла для себя самый большой урок: ВСЕГДА принимать и любить человека таким, КАКОЙ ОН ЕСТЬ, так любит и принимает нас Бог. Каждый должен научиться ЛЮБИТЬ ЛЮДЕЙ И ИСПОЛЬЗОВАТЬ МАТЕРИАЛЬНОЕ БОГАТСТВО, а не любить материальное богатство и использовать людей!
Дамира ХИМИНЕЦ
Для надежды граница возможна - Невозможна для веры она.
-
- Сообщения: 1942
- Зарегистрирован: 16 ноя 2009, 22:56
- Вероисповедание: Православие
- Цель пребывания на форуме: Хочу помогать горюющим
Re: Рассказы...
Бог помог
Как-то в 1992-м году на Тюменском железнодорожном вокзале мне пришлось ожидать ночного поезда. Времени было, хоть отбавляй. И я совершенно случайно разговорился с молодым человеком. На вид ему было лет двадцать с небольшим. Не помню уже точно что, но я рассказал ему о вере, о Боге. И, хотя на его лице вначале отражалось плохо скрываемое недоверие, все же я продолжал рассказывать то, что могло бы его заинтересовать. Через некоторое время недоверие между нами исчезло, и он вдруг, неожиданно, рассказал мне свою дорожную историю. Рассказал, как умел, просто и искренне. Я намеренно не стал литературно обрабатывать этот рассказ и постарался передать его почти слово в слово. Пусть читателю его история говорит сама за себя. Это повествование мне буквально “врезалось” в память, как своей обыденностью, так и необычностью. И только лишь спустя много лет, уже сейчас, я начинаю хорошо осознавать, почему я не могу забыть этой встречи. Эта история еще и еще раз дает понять: любит Бог Россию. И несмотря на то, что мы ежедневно грешим, все-таки не оставляет нас совсем…
Через два часацо этого простого деревенского парня, русское, конопатое, чуть-чуть округлое. Я не склонен идеализировать его, просто он был действительно очень прост, такой же, как и его рассказ.
- Я не знаю, есть Бог или нет, но со мной, два года назад, зимой, произошел случай. Я тогда только с армии пришел. А тут у друга свадьба в соседнем селе, ну он и пригласил меня к себе дружкой. Ну, вечером поздно уже гуляли. А тут водка кончается: гостей много было. Время позднее, уже магазины все закрыты, а завтра воскресенье, тоже взять негде. Тут друг подошел ко мне и говорит, чтобы я “слетал” домой, привез пару ящиков еще, а после, мол, сочтемся.
У меня, правда, было.
- Слышь? Я зачем тебе все это рассказываю? – прервал он свой рассказ, обращаясь ко мне, чтобы ты понял. А иначе ты ничего не поймешь…
Действительно, я не понимал, какое это все может иметь отношение к Богу. И, очевидно, чувствуя мое недоумение, рассказчик, продолжая, слегка заторопился:
- Ну, я - другу: “какой разговор!” Выскочил на улицу. Тут у меня “Урал” стоит, я его завел, чтоб разогрелся, и в дом. А на улице мороз, градусов под 30. Я еще на градусник глянул – минус 28. А выскочил, как был на свадьбе: костюм “тройка”, рубашка да ботинки. Но у меня “Урал” северного исполнения: включишь две печки, и в любой мороз хоть в одной рубашке катайся. Ну, посидели немного, я в кабину и к себе в деревню, домой.
- Слышь? Я зачем тебе все это рассказываю? Да ты поймешь потом… Тут ехать-то всего ничего, восемнадцать километров туда, восемнадцать обратно, по хорошей дороге можно минут за сорок управиться. Отъехал километров пять-шесть. И тут веришь, нет? Такая метель со снегом началась — сразу ничего впереди не видно стало, хоть глаза выколи, чуть-чуть видать перед носом. (На севере Тюменской области зимой это в общем-то довольно обычное, рядовое явление – прим. авт.) Я потихоньку. Да только обочины все быстро замело, я и не заметил, как в кювет сошел. Да здорово влетел. Место крутое попалось. Часа полтора там туда-сюда ёрзал, да толку мало, только ямы понарыл. Всё думаю, ночевать придется. Завтра хоть и воскресенье, нерабочий день, но может с утра кто-нибудь да появится. Тут идти-то всего ничего, километров восемь туда, километров десять назад. Как раз почти посередине застрял. Да куда в такую метель? Сразу заплутаешь. И тут, как назло, мотор заглох, сам не знаю почему, никогда такого не было. “Урал”-то новый еще совсем. Только получил. Я под капот. Да куда там? На улице минус 28 с ветром, да снег. Покопался немного, ничего не нашел. Я в кабину. Начал стартером пытаться заводить, гонял с перерывами, наверно с полчаса, пока аккумуляторы совсем не сели. Потом слышу, реле щелкает, а движок стоит. Вот тут, веришь, нет? Меня как током шибануло. Понял я, что мне конец. “Урал” у меня хоть и северного исполнения, а при таком ветре минут через пятнадцать-двадцать и у меня в кабине будет минус 28. А на мне рубашка нейлоновая, белая, костюм тройка, легонький такой, да ботинки лакированные. Долго я продержусь? Я за спинку. Ни паяльной лампы, ни тулупа, ни валенок, даже шапки нет – все у друга оставил. Я за ключ – аккумулятор молчит. И понял я, что мне - хана! Замерзать уже начал. Упал на руль… Долго так сидел… Всю свою жизнь вспомнил, и такой она мне короткой тогда показалась, как один день… Ну думаю всё! Двадцать лет только и прожил. Страшно стало до не могу. Заплакал даже…
Тут мой собеседник замолчал. Затянулся сигаретой (мы стояли на улице). Смотрел вниз. Чувствовалось, что он переживает сейчас заново то, что с ним тогда произошло. Молчал и я. Что тут скажешь?
- И тут не знаю, что со мной произошло. Ведь никогда я раньше Богу не молился, и не учил никто. И не вспоминал даже о Нем. А тут как нашло что-то. Говорю сам себе: “Господи! Господи, если Ты есть, помоги мне…”. Рука тянется к ключу зажигания. Медленно так. Как в замедленном кино. А сам думаю: “Что это я? Ведь нет же никакого Бога. Нас же в школе учили. Да и все так говорят… Аккумуляторы уже сели давно, двигатель замерз. Бестолку все это”. Надежды не было. Знал, что не заведется. Веришь, – нет? Ключ повернуть не мог. Руки уже застыли. Повернул все-таки с трудом, и сам себе не поверил: завелась с пол оборота. Я сначала подумал: “Всё, сплю уже”. Бывает такое от мороза. Покажется что-нибудь, думаешь, что согреваешься, а на самом деле – засыпаешь и смерть. Нет, слышу, двигатель работает. Отошел немного. Ну, думаю, раз завелась, может и выйдет? Включаю первую. “Урал” спокойно на дорогу вышел, как по асфальту. Я из машины вышел, поглядел назад и глазам своим не поверил, по всем статьям я оттуда выйти не мог, а тут только ямы внизу остались. Я в кабину. Потихоньку вперед. Сугробы намело, аж дороги не видать. Сам не понял, как проехал. Еду и поверить не могу, что еду. Ведь не знал же куда ехать?! Только, когда первые дома перед носом показались, поверил, что живой, что доехал. Дома! До сих пор понять не могу, как я ехал?
Тут я уже не вытерпел:
- Дурак, - говорю, - ты, да тебя Бог от верной смерти спас, а ты до сих пор в это поверить не можешь. И машину тебе Бог завел, и из ямы вытащил, и до поселка довел, а ты до сих пор неверующий!
Парень задумался. Долго стоял, а потом вдруг неожиданно сказал:
- Ты знаешь, а может мне в церковь сходить? Тут, говорят, есть в Тюмени, и работает. Только я не знаю к кому там обращаться, и что говорить. Ты не знаешь где? Очень охота сходить!
Я ответил:
- Да я не местный, города не знаю, ты сам найди, да объясни так и так мол, первый раз я к вам пришел, ничего не знаю совсем. Там может тебе, и подскажут, как дальше жить…
Парень стоял задумавшись. Я спросил его:
- А дальше-то, что было?
- Когда?
- Ну, когда домой приехал, что делал?
- Да чё, выспался, а на следующий день эти восемнадцать километров с тракторами, да на двух “Уралах” пять часов пробивали.
На этом мы с ним и расстались. Где он, как он? Не знаю. Адреса я не взял. А встречу эту вспоминал часто. И все удивлялся – надо же, как эту безбожную заразу в нас долго вбивали. Явится нам Сам Господь на помощь, а мы говорим – “галлюцинация”.
Самому к вере пришлось идти очень нелегко. Когда стал ходить в Церковь, все ближние и друзья против меня восстали: “Ты что, с ума сошел?” А я про себя потом уже думать стал, когда глаза к вере немного открылись: “Господи, да кто же из нас теперь с ума-то не сошел? Бога бояться совсем перестали, неужели не видим, куда катимся?” Но это уже совсем другая дорожная история. Посложнее. И мне думается попечальнее…
Сергей Михайлов
Как-то в 1992-м году на Тюменском железнодорожном вокзале мне пришлось ожидать ночного поезда. Времени было, хоть отбавляй. И я совершенно случайно разговорился с молодым человеком. На вид ему было лет двадцать с небольшим. Не помню уже точно что, но я рассказал ему о вере, о Боге. И, хотя на его лице вначале отражалось плохо скрываемое недоверие, все же я продолжал рассказывать то, что могло бы его заинтересовать. Через некоторое время недоверие между нами исчезло, и он вдруг, неожиданно, рассказал мне свою дорожную историю. Рассказал, как умел, просто и искренне. Я намеренно не стал литературно обрабатывать этот рассказ и постарался передать его почти слово в слово. Пусть читателю его история говорит сама за себя. Это повествование мне буквально “врезалось” в память, как своей обыденностью, так и необычностью. И только лишь спустя много лет, уже сейчас, я начинаю хорошо осознавать, почему я не могу забыть этой встречи. Эта история еще и еще раз дает понять: любит Бог Россию. И несмотря на то, что мы ежедневно грешим, все-таки не оставляет нас совсем…
Через два часацо этого простого деревенского парня, русское, конопатое, чуть-чуть округлое. Я не склонен идеализировать его, просто он был действительно очень прост, такой же, как и его рассказ.
- Я не знаю, есть Бог или нет, но со мной, два года назад, зимой, произошел случай. Я тогда только с армии пришел. А тут у друга свадьба в соседнем селе, ну он и пригласил меня к себе дружкой. Ну, вечером поздно уже гуляли. А тут водка кончается: гостей много было. Время позднее, уже магазины все закрыты, а завтра воскресенье, тоже взять негде. Тут друг подошел ко мне и говорит, чтобы я “слетал” домой, привез пару ящиков еще, а после, мол, сочтемся.
У меня, правда, было.
- Слышь? Я зачем тебе все это рассказываю? – прервал он свой рассказ, обращаясь ко мне, чтобы ты понял. А иначе ты ничего не поймешь…
Действительно, я не понимал, какое это все может иметь отношение к Богу. И, очевидно, чувствуя мое недоумение, рассказчик, продолжая, слегка заторопился:
- Ну, я - другу: “какой разговор!” Выскочил на улицу. Тут у меня “Урал” стоит, я его завел, чтоб разогрелся, и в дом. А на улице мороз, градусов под 30. Я еще на градусник глянул – минус 28. А выскочил, как был на свадьбе: костюм “тройка”, рубашка да ботинки. Но у меня “Урал” северного исполнения: включишь две печки, и в любой мороз хоть в одной рубашке катайся. Ну, посидели немного, я в кабину и к себе в деревню, домой.
- Слышь? Я зачем тебе все это рассказываю? Да ты поймешь потом… Тут ехать-то всего ничего, восемнадцать километров туда, восемнадцать обратно, по хорошей дороге можно минут за сорок управиться. Отъехал километров пять-шесть. И тут веришь, нет? Такая метель со снегом началась — сразу ничего впереди не видно стало, хоть глаза выколи, чуть-чуть видать перед носом. (На севере Тюменской области зимой это в общем-то довольно обычное, рядовое явление – прим. авт.) Я потихоньку. Да только обочины все быстро замело, я и не заметил, как в кювет сошел. Да здорово влетел. Место крутое попалось. Часа полтора там туда-сюда ёрзал, да толку мало, только ямы понарыл. Всё думаю, ночевать придется. Завтра хоть и воскресенье, нерабочий день, но может с утра кто-нибудь да появится. Тут идти-то всего ничего, километров восемь туда, километров десять назад. Как раз почти посередине застрял. Да куда в такую метель? Сразу заплутаешь. И тут, как назло, мотор заглох, сам не знаю почему, никогда такого не было. “Урал”-то новый еще совсем. Только получил. Я под капот. Да куда там? На улице минус 28 с ветром, да снег. Покопался немного, ничего не нашел. Я в кабину. Начал стартером пытаться заводить, гонял с перерывами, наверно с полчаса, пока аккумуляторы совсем не сели. Потом слышу, реле щелкает, а движок стоит. Вот тут, веришь, нет? Меня как током шибануло. Понял я, что мне конец. “Урал” у меня хоть и северного исполнения, а при таком ветре минут через пятнадцать-двадцать и у меня в кабине будет минус 28. А на мне рубашка нейлоновая, белая, костюм тройка, легонький такой, да ботинки лакированные. Долго я продержусь? Я за спинку. Ни паяльной лампы, ни тулупа, ни валенок, даже шапки нет – все у друга оставил. Я за ключ – аккумулятор молчит. И понял я, что мне - хана! Замерзать уже начал. Упал на руль… Долго так сидел… Всю свою жизнь вспомнил, и такой она мне короткой тогда показалась, как один день… Ну думаю всё! Двадцать лет только и прожил. Страшно стало до не могу. Заплакал даже…
Тут мой собеседник замолчал. Затянулся сигаретой (мы стояли на улице). Смотрел вниз. Чувствовалось, что он переживает сейчас заново то, что с ним тогда произошло. Молчал и я. Что тут скажешь?
- И тут не знаю, что со мной произошло. Ведь никогда я раньше Богу не молился, и не учил никто. И не вспоминал даже о Нем. А тут как нашло что-то. Говорю сам себе: “Господи! Господи, если Ты есть, помоги мне…”. Рука тянется к ключу зажигания. Медленно так. Как в замедленном кино. А сам думаю: “Что это я? Ведь нет же никакого Бога. Нас же в школе учили. Да и все так говорят… Аккумуляторы уже сели давно, двигатель замерз. Бестолку все это”. Надежды не было. Знал, что не заведется. Веришь, – нет? Ключ повернуть не мог. Руки уже застыли. Повернул все-таки с трудом, и сам себе не поверил: завелась с пол оборота. Я сначала подумал: “Всё, сплю уже”. Бывает такое от мороза. Покажется что-нибудь, думаешь, что согреваешься, а на самом деле – засыпаешь и смерть. Нет, слышу, двигатель работает. Отошел немного. Ну, думаю, раз завелась, может и выйдет? Включаю первую. “Урал” спокойно на дорогу вышел, как по асфальту. Я из машины вышел, поглядел назад и глазам своим не поверил, по всем статьям я оттуда выйти не мог, а тут только ямы внизу остались. Я в кабину. Потихоньку вперед. Сугробы намело, аж дороги не видать. Сам не понял, как проехал. Еду и поверить не могу, что еду. Ведь не знал же куда ехать?! Только, когда первые дома перед носом показались, поверил, что живой, что доехал. Дома! До сих пор понять не могу, как я ехал?
Тут я уже не вытерпел:
- Дурак, - говорю, - ты, да тебя Бог от верной смерти спас, а ты до сих пор в это поверить не можешь. И машину тебе Бог завел, и из ямы вытащил, и до поселка довел, а ты до сих пор неверующий!
Парень задумался. Долго стоял, а потом вдруг неожиданно сказал:
- Ты знаешь, а может мне в церковь сходить? Тут, говорят, есть в Тюмени, и работает. Только я не знаю к кому там обращаться, и что говорить. Ты не знаешь где? Очень охота сходить!
Я ответил:
- Да я не местный, города не знаю, ты сам найди, да объясни так и так мол, первый раз я к вам пришел, ничего не знаю совсем. Там может тебе, и подскажут, как дальше жить…
Парень стоял задумавшись. Я спросил его:
- А дальше-то, что было?
- Когда?
- Ну, когда домой приехал, что делал?
- Да чё, выспался, а на следующий день эти восемнадцать километров с тракторами, да на двух “Уралах” пять часов пробивали.
На этом мы с ним и расстались. Где он, как он? Не знаю. Адреса я не взял. А встречу эту вспоминал часто. И все удивлялся – надо же, как эту безбожную заразу в нас долго вбивали. Явится нам Сам Господь на помощь, а мы говорим – “галлюцинация”.
Самому к вере пришлось идти очень нелегко. Когда стал ходить в Церковь, все ближние и друзья против меня восстали: “Ты что, с ума сошел?” А я про себя потом уже думать стал, когда глаза к вере немного открылись: “Господи, да кто же из нас теперь с ума-то не сошел? Бога бояться совсем перестали, неужели не видим, куда катимся?” Но это уже совсем другая дорожная история. Посложнее. И мне думается попечальнее…
Сергей Михайлов
Для надежды граница возможна - Невозможна для веры она.
-
- Сообщения: 1942
- Зарегистрирован: 16 ноя 2009, 22:56
- Вероисповедание: Православие
- Цель пребывания на форуме: Хочу помогать горюющим
Re: Рассказы...
Случай в метро
«…был болен, и вы посетили Меня»
(Мф.25;36)
Люди, стоящие в метро с протянутой рукой — привычное для нас явление. Иногда мы проходим мимо, иногда, по привычке, даем десятку или выгребаем мелочь из кошелька. Ничего особенного в этом нет. Жалко, конечно людей, особенно стариков, вот мы и подаем. Но для нас это не событие, мы тут же забываем об этом, погружаясь в свои привычные мысли и дела. Но однажды встреча с одним из этих людей стала для меня событием, которое потрясло до самой глубины души, до такой глубины, до которой в повседневной жизни и не добраться.
Это случилось накануне Нового года, лет семь назад. Я тогда еще работала Снегурочкой в фирме типа «Досуг и развлечения» или что-то в этом роде. Кажется, это был первый год моего воцерковления. А обращение к церкви произошло в связи с тем, что жизнь моя стала хуже смерти, и когда с Божьей помощью это адское состояние отчаяния и беспомощности стало сменяться радостью и надеждой, я чувствовала благодарность и хотела найти ей какую-то реализацию. По профессии я была актрисой, а по характеру - человеком очень непостоянным и неустойчивым. Жила, как говорится, «куда понесет». В одном только была постоянна - всегда хотела найти настоящую любовь, чтобы она у меня была - вечная, верная, неизменная. Но поступки мои были противоположны этой цели. Потому что я не знала, где искать и что для этого делать. И нашла я такую любовь только в Церкви, у Бога. Оказалось, что Бог любит человека плохим, зная, что он плох. Для меня это было открытие, и я была счастлива, наконец-то, почувствовать себя любимой. И я была уверена, что уж так Бога моего Спасителя люблю, что нет такой вещи, которой бы для Него не сделала. И я действительно так чувствовала. Но что такое чувства? Проверить их можно только на деле. И вот такая со мной проверка произошла.
Я никому об этой истории еще не рассказывала, - была уверена, что на словах неправдоподобно получится, а ведь это событие было очень важным для меня. Это был опыт реальной близости Бога к каждому человеку, Его отеческой близости и любви к человеку, независимо от тяжести его грехов. Все зависит только от того, желает ли этого сам человек, насколько ему нужна эта близость, и насколько искренне он хочет познать самого себя. Ведь близость Бога открывает нам самих себя в самом неприглядном виде. И если спустя несколько лет я так живо помню этот случай, если до сих пор он помогает мне «спускаться на землю», видеть свое истинное лицо и стыдиться тщеславного самомнения, значит, этот опыт был небесполезен.
Итак, это случилось во времена моего церковного младенчества, когда казалось, что Бог взял мою душу к Себе под крыло и питает ее, как мать свое дорогое дитя.
Я возвращалась домой, получив зарплату за очередную порцию новогодних выступлений. Зарплату мне выдали одной стодолларовой бумажкой, которую я бережно спрятала во внутренний карман сумочки. Доллары я не тратила - мне нужно было накопить определенную сумму для одного жизненно важного дела. А в кошельке лежало 60 рублей. Я шла по переходу в метро с одной станции на другую и вдруг, ни с того ни с сего, меня стало буквально распирать такое сильное чувство любви к Богу, что мне казалось, я этого не вынесу. Из глаз хлынули буквально ручьи - вымок даже воротник свитера. Это было ощущение такого сильного счастья, от которого можно умереть, потому что оно настолько огромно, что не умещается внутри сердца, готового вот-вот лопнуть от этого переполнения. Тогда я сказала: «Господи, Ты дал мне такую любовь, которую я не могу вынести! Дай мне возможность проявить ее на деле, чтобы ей выйти наружу!» С такими мыслями и чувствами я подошла к концу перехода и снова увидела этого человека…
Уже несколько месяцев подряд я встречала его на этом же месте. Это был молодой парень не более 28-30 лет. У него были очень больные ноги, что-то похожее на тяжелую форму варикозного заболевания, хотя он стоял на них без костылей. В целом он был здоров, высокий, крепкого телосложения. Обычно я давала ему 10 рублей. И в этот раз, погруженная в свои высокие чувства, я машинально вынула из кошелька десятку, сунула ему в руку, и хотела было идти дальше, но вдруг он окликнул меня:
— Сестра!
Я удивленно обернулась.
— Этого слишком мало! - сказал он.
Я смущенно полезла в кошелек и отдала ему оставшиеся 50 рублей.
— Этого слишком мало, - повторил он с мольбой в голосе. В его глазах стояли слезы. Было видно, что у человека неподдельное горе. —Умоляю, помогите! Умоляю! Мне нужно срочно делать операцию, мне нужно три с половиной тысячи срочно! Я буду всю жизнь за вас Бога молить!
Он буквально хватал меня за руку. Я высвободилась и с недоумением сказала:
— Но что же мне делать, если у меня нет больше денег (я не обманывала, я действительно в тот момент забыла про свои 100 долларов, да и не придет же в голову нормальному человеку стодолларовую бумажку подавать). Я отвернулась и пошла дальше с чувством даже некоторого возмущения: почему, собственно, он так уверен, что у меня есть такие деньги?!
Я прошла несколько шагов и вдруг отчетливо и ясно услышала слова, но не ушами, а внутри самой себя: «Вот так ты Меня любишь». От неожиданности я остолбенела, мне казалось, что волосы у меня встали дыбом. Такое со мной было впервые. Но в то же время этот голос, который я услышала, был очень-очень родной, как будто знакомый мне с самого рождения. Это был очень любящий голос и самый лучший на свете. И мне сразу вспомнились слова: «И мои знают Меня, и знают голос Мой и идут на Мой голос». В нем не было ни тени осуждения или упрека. Это было так, как тебе показывают самого себя в зеркале и предоставляют тебе самому, своими глазами увидеть, каков ты. И тут я вспомнила про свои 100 долларов. Мне стало ужасно стыдно и горько. Стыдно оттого, что тебя не осуждают, а горько оттого, что я увидела себя совершено неспособной ни на какое добро… И все мои «высокие чувства» годятся только для театра - публику развлекать. И ведь какое лживое создание! Только что умоляло дать ему возможность послужить Богу и тут же от этой возможности уклонилось! И ведь я даже и не поняла бы никогда, что произошло, своим умом-то.
Я вернулась к молодому человеку и протянула ему деньги.
— Здесь только три тысячи. Но у меня дома есть еще 500 рублей. Если Вы меня здесь подождете, я привезу. - Я чувствовала себя пристыженным школьником, который попался на вранье. Молодой человек сначала растерялся, видимо, он сначала не поверил, в то, что происходит. Затем он бережно спрятал бумажку за манжет рукава и забормотал:
— Нет-нет, что Вы, не надо… мне хватит… я насобираю… у меня есть уже немного…- Он поднял на меня глаза. В них была такая благодарность!
— Скажите Ваше имя. Я буду всю жизнь за вас Бога молить…
Я сказала, как меня зовут, и спросила его имя, чтобы тоже помолиться о нем. Я и теперь его помню. Надеюсь, что операция состоялась и все прошло благополучно. Во всяком случае, я больше никогда этого человека не видела - ни в этом переходе, ни где-либо еще.
К сказанному могу добавить, что, несмотря на свое очень трудное тогда материальное положение, у меня ни разу не было повода пожалеть об этих ста долларах. Кроме того, очень скоро материальное положение моей семьи резко улучшилось и вскоре даже наши жилищные проблемы стали решаться, что стоило немалых денег.
Я знала, что в метро орудуют мафии, которые расставляют «своих» калек собирать деньги, и, приехав домой, я изо всех сил молилась, чтобы эти деньги были потрачены на лечение. Остальное было уже не в моей власти. Поскольку я больше никогда этого человека не встречала, у меня есть надежда, что он здоров и больше не нуждается. А лично для себя я поняла, что грешный человек настолько глух, жесток и лжив, что, если бы Господь не воздействовал на него и на обстоятельства его жизни, то он не был бы способен совершить ни одного доброго дела. Так и подтвердились на моем личном опыте слова: «Без Мене не можете делать ничесоже». Лично себе можно приписать только свои грехи и ошибки - вот это твое- никто не претендует. А все правильное, доброе и хорошее в нашей жизни - это милость Божья. Сам Господь заботится о том, чтобы мы собирали себе сокровище на небесах, а мы, считая себя Христовыми, часто оказываемся крайне далеки от своего призвания.
Елена Громова
«…был болен, и вы посетили Меня»
(Мф.25;36)
Люди, стоящие в метро с протянутой рукой — привычное для нас явление. Иногда мы проходим мимо, иногда, по привычке, даем десятку или выгребаем мелочь из кошелька. Ничего особенного в этом нет. Жалко, конечно людей, особенно стариков, вот мы и подаем. Но для нас это не событие, мы тут же забываем об этом, погружаясь в свои привычные мысли и дела. Но однажды встреча с одним из этих людей стала для меня событием, которое потрясло до самой глубины души, до такой глубины, до которой в повседневной жизни и не добраться.
Это случилось накануне Нового года, лет семь назад. Я тогда еще работала Снегурочкой в фирме типа «Досуг и развлечения» или что-то в этом роде. Кажется, это был первый год моего воцерковления. А обращение к церкви произошло в связи с тем, что жизнь моя стала хуже смерти, и когда с Божьей помощью это адское состояние отчаяния и беспомощности стало сменяться радостью и надеждой, я чувствовала благодарность и хотела найти ей какую-то реализацию. По профессии я была актрисой, а по характеру - человеком очень непостоянным и неустойчивым. Жила, как говорится, «куда понесет». В одном только была постоянна - всегда хотела найти настоящую любовь, чтобы она у меня была - вечная, верная, неизменная. Но поступки мои были противоположны этой цели. Потому что я не знала, где искать и что для этого делать. И нашла я такую любовь только в Церкви, у Бога. Оказалось, что Бог любит человека плохим, зная, что он плох. Для меня это было открытие, и я была счастлива, наконец-то, почувствовать себя любимой. И я была уверена, что уж так Бога моего Спасителя люблю, что нет такой вещи, которой бы для Него не сделала. И я действительно так чувствовала. Но что такое чувства? Проверить их можно только на деле. И вот такая со мной проверка произошла.
Я никому об этой истории еще не рассказывала, - была уверена, что на словах неправдоподобно получится, а ведь это событие было очень важным для меня. Это был опыт реальной близости Бога к каждому человеку, Его отеческой близости и любви к человеку, независимо от тяжести его грехов. Все зависит только от того, желает ли этого сам человек, насколько ему нужна эта близость, и насколько искренне он хочет познать самого себя. Ведь близость Бога открывает нам самих себя в самом неприглядном виде. И если спустя несколько лет я так живо помню этот случай, если до сих пор он помогает мне «спускаться на землю», видеть свое истинное лицо и стыдиться тщеславного самомнения, значит, этот опыт был небесполезен.
Итак, это случилось во времена моего церковного младенчества, когда казалось, что Бог взял мою душу к Себе под крыло и питает ее, как мать свое дорогое дитя.
Я возвращалась домой, получив зарплату за очередную порцию новогодних выступлений. Зарплату мне выдали одной стодолларовой бумажкой, которую я бережно спрятала во внутренний карман сумочки. Доллары я не тратила - мне нужно было накопить определенную сумму для одного жизненно важного дела. А в кошельке лежало 60 рублей. Я шла по переходу в метро с одной станции на другую и вдруг, ни с того ни с сего, меня стало буквально распирать такое сильное чувство любви к Богу, что мне казалось, я этого не вынесу. Из глаз хлынули буквально ручьи - вымок даже воротник свитера. Это было ощущение такого сильного счастья, от которого можно умереть, потому что оно настолько огромно, что не умещается внутри сердца, готового вот-вот лопнуть от этого переполнения. Тогда я сказала: «Господи, Ты дал мне такую любовь, которую я не могу вынести! Дай мне возможность проявить ее на деле, чтобы ей выйти наружу!» С такими мыслями и чувствами я подошла к концу перехода и снова увидела этого человека…
Уже несколько месяцев подряд я встречала его на этом же месте. Это был молодой парень не более 28-30 лет. У него были очень больные ноги, что-то похожее на тяжелую форму варикозного заболевания, хотя он стоял на них без костылей. В целом он был здоров, высокий, крепкого телосложения. Обычно я давала ему 10 рублей. И в этот раз, погруженная в свои высокие чувства, я машинально вынула из кошелька десятку, сунула ему в руку, и хотела было идти дальше, но вдруг он окликнул меня:
— Сестра!
Я удивленно обернулась.
— Этого слишком мало! - сказал он.
Я смущенно полезла в кошелек и отдала ему оставшиеся 50 рублей.
— Этого слишком мало, - повторил он с мольбой в голосе. В его глазах стояли слезы. Было видно, что у человека неподдельное горе. —Умоляю, помогите! Умоляю! Мне нужно срочно делать операцию, мне нужно три с половиной тысячи срочно! Я буду всю жизнь за вас Бога молить!
Он буквально хватал меня за руку. Я высвободилась и с недоумением сказала:
— Но что же мне делать, если у меня нет больше денег (я не обманывала, я действительно в тот момент забыла про свои 100 долларов, да и не придет же в голову нормальному человеку стодолларовую бумажку подавать). Я отвернулась и пошла дальше с чувством даже некоторого возмущения: почему, собственно, он так уверен, что у меня есть такие деньги?!
Я прошла несколько шагов и вдруг отчетливо и ясно услышала слова, но не ушами, а внутри самой себя: «Вот так ты Меня любишь». От неожиданности я остолбенела, мне казалось, что волосы у меня встали дыбом. Такое со мной было впервые. Но в то же время этот голос, который я услышала, был очень-очень родной, как будто знакомый мне с самого рождения. Это был очень любящий голос и самый лучший на свете. И мне сразу вспомнились слова: «И мои знают Меня, и знают голос Мой и идут на Мой голос». В нем не было ни тени осуждения или упрека. Это было так, как тебе показывают самого себя в зеркале и предоставляют тебе самому, своими глазами увидеть, каков ты. И тут я вспомнила про свои 100 долларов. Мне стало ужасно стыдно и горько. Стыдно оттого, что тебя не осуждают, а горько оттого, что я увидела себя совершено неспособной ни на какое добро… И все мои «высокие чувства» годятся только для театра - публику развлекать. И ведь какое лживое создание! Только что умоляло дать ему возможность послужить Богу и тут же от этой возможности уклонилось! И ведь я даже и не поняла бы никогда, что произошло, своим умом-то.
Я вернулась к молодому человеку и протянула ему деньги.
— Здесь только три тысячи. Но у меня дома есть еще 500 рублей. Если Вы меня здесь подождете, я привезу. - Я чувствовала себя пристыженным школьником, который попался на вранье. Молодой человек сначала растерялся, видимо, он сначала не поверил, в то, что происходит. Затем он бережно спрятал бумажку за манжет рукава и забормотал:
— Нет-нет, что Вы, не надо… мне хватит… я насобираю… у меня есть уже немного…- Он поднял на меня глаза. В них была такая благодарность!
— Скажите Ваше имя. Я буду всю жизнь за вас Бога молить…
Я сказала, как меня зовут, и спросила его имя, чтобы тоже помолиться о нем. Я и теперь его помню. Надеюсь, что операция состоялась и все прошло благополучно. Во всяком случае, я больше никогда этого человека не видела - ни в этом переходе, ни где-либо еще.
К сказанному могу добавить, что, несмотря на свое очень трудное тогда материальное положение, у меня ни разу не было повода пожалеть об этих ста долларах. Кроме того, очень скоро материальное положение моей семьи резко улучшилось и вскоре даже наши жилищные проблемы стали решаться, что стоило немалых денег.
Я знала, что в метро орудуют мафии, которые расставляют «своих» калек собирать деньги, и, приехав домой, я изо всех сил молилась, чтобы эти деньги были потрачены на лечение. Остальное было уже не в моей власти. Поскольку я больше никогда этого человека не встречала, у меня есть надежда, что он здоров и больше не нуждается. А лично для себя я поняла, что грешный человек настолько глух, жесток и лжив, что, если бы Господь не воздействовал на него и на обстоятельства его жизни, то он не был бы способен совершить ни одного доброго дела. Так и подтвердились на моем личном опыте слова: «Без Мене не можете делать ничесоже». Лично себе можно приписать только свои грехи и ошибки - вот это твое- никто не претендует. А все правильное, доброе и хорошее в нашей жизни - это милость Божья. Сам Господь заботится о том, чтобы мы собирали себе сокровище на небесах, а мы, считая себя Христовыми, часто оказываемся крайне далеки от своего призвания.
Елена Громова
Для надежды граница возможна - Невозможна для веры она.
-
- Сообщения: 1942
- Зарегистрирован: 16 ноя 2009, 22:56
- Вероисповедание: Православие
- Цель пребывания на форуме: Хочу помогать горюющим
Re: Рассказы...
Андрей и Ольга
Им было по 24 года. Пять лет прошло с тех пор, как они венчались у нас в хосписе. Красивая пара.
Андрей заболел внезапно. Его пытались лечить в нескольких больницах. Позади масса консилиумов – и приговор: “Безнадежен”. В хоспис.
Ольга зашла к нам вместе с матерью Андрея. Имени матери не помню – но ее лицо и глаза, как будто расколотые болью пополам, узнаю сразу даже сейчас.
Оля – большеглазая, с каштановыми волосами, высокая и тоненькая. Она не находила себе места, металась по палате и отделению, открывала и закрывала двери, отвечала на бесконечные звонки друзей по обоим телефонам – своему и мужа. Подходила к окну, смотрела в него, подходила к кровати. Говорила с Андреем, плакала, снова говорила, снова плакала. Заходила в церковь, ставила очередную свечу и возвращалась в палату.
– Он поправится, потому что я его люблю!
А ему становилось хуже очень быстро.
Как-то вечером Ольга влетела в ординаторскую и сказала:
– Я хочу обвенчаться. Это можно?
– Можно, если согласится священник.
– Мне надо сейчас, я чувствую. Ведь если мы повенчаемся, то мы встретимся с ним после смерти.
Это было не вопрос – это было утверждение.
Священник венчал их на следующее утро. Мы были свидетелями и держали свечи и венцы. Андрей лежал. Мы плакали. Венчальная свеча дрожала в его руке, и Ольга держала ее вместе с ним.
После Таинства она, счастливая, поехала вместе с мамой Андрея встретить кого-то из родственников. А через час мы позвонили ей и попросили вернуться.
Когда они вернулись, Андрея уже не было.
Бегущие шаги и крик: “Андрей, ну не надо!”.
Еще через час я спросила:
– Оля, что мы можем для тебя сделать?
– Я к нему хочу.
Она как ребенок, прижалась ко мне и долго плакала.
Она пишет в хоспис письма. И до сих пор подписывает их – Андрей и Ольга.
“Огромное спасибо Вам за Вашу любовь и заботу! Здесь мы чувствовали себя так хорошо и тепло, как дома. Так держать! Продолжайте помогать! Делайте добро – нам это нужно. Огромное спасибо всем, особенно Елизавете Петровне.
С уважением, Оля и Андрей”.
Эта запись сделана в книге отзывов на следующий день после венчания и смерти Андрея.
Им было по 24 года. Пять лет прошло с тех пор, как они венчались у нас в хосписе. Красивая пара.
Андрей заболел внезапно. Его пытались лечить в нескольких больницах. Позади масса консилиумов – и приговор: “Безнадежен”. В хоспис.
Ольга зашла к нам вместе с матерью Андрея. Имени матери не помню – но ее лицо и глаза, как будто расколотые болью пополам, узнаю сразу даже сейчас.
Оля – большеглазая, с каштановыми волосами, высокая и тоненькая. Она не находила себе места, металась по палате и отделению, открывала и закрывала двери, отвечала на бесконечные звонки друзей по обоим телефонам – своему и мужа. Подходила к окну, смотрела в него, подходила к кровати. Говорила с Андреем, плакала, снова говорила, снова плакала. Заходила в церковь, ставила очередную свечу и возвращалась в палату.
– Он поправится, потому что я его люблю!
А ему становилось хуже очень быстро.
Как-то вечером Ольга влетела в ординаторскую и сказала:
– Я хочу обвенчаться. Это можно?
– Можно, если согласится священник.
– Мне надо сейчас, я чувствую. Ведь если мы повенчаемся, то мы встретимся с ним после смерти.
Это было не вопрос – это было утверждение.
Священник венчал их на следующее утро. Мы были свидетелями и держали свечи и венцы. Андрей лежал. Мы плакали. Венчальная свеча дрожала в его руке, и Ольга держала ее вместе с ним.
После Таинства она, счастливая, поехала вместе с мамой Андрея встретить кого-то из родственников. А через час мы позвонили ей и попросили вернуться.
Когда они вернулись, Андрея уже не было.
Бегущие шаги и крик: “Андрей, ну не надо!”.
Еще через час я спросила:
– Оля, что мы можем для тебя сделать?
– Я к нему хочу.
Она как ребенок, прижалась ко мне и долго плакала.
Она пишет в хоспис письма. И до сих пор подписывает их – Андрей и Ольга.
“Огромное спасибо Вам за Вашу любовь и заботу! Здесь мы чувствовали себя так хорошо и тепло, как дома. Так держать! Продолжайте помогать! Делайте добро – нам это нужно. Огромное спасибо всем, особенно Елизавете Петровне.
С уважением, Оля и Андрей”.
Эта запись сделана в книге отзывов на следующий день после венчания и смерти Андрея.
Для надежды граница возможна - Невозможна для веры она.