Преодоление земного притяжения
Добавлено: 05 фев 2010, 20:50
Преодоление земного притяжения
Рассказы из книги Протоиерея Николая Агафонова.
Чудо в степи
(Отрывок из рассказа)
...Снег все усиливался. Ветер лепил в нас такие хлопья, что стеклоочистители едва справлялись. Видимость ухудшилась до того, что ехали почти что на ощупь. В некоторых местах дорога была занесена снежными заносами. Сергей их таранил, пробивая на скорости. После одного из таких таранов автомобиль развернуло поперек дороги так, что носом он уперся в один сугроб, а сзади его подпер другой сугроб.
-Все, отец Николай, кажется мы с вами, как говорится, приплыли: ни взад, ни вперед, - сказал обреченно Сергей.
Мы вышли из машины. Сильный порыв ветра сорвал с меня меховую шапку и, зловеще свистя, унес в снежные дали.
-Через час нашу машину занесет снегом полностью, если мы не выберемся куда-нибудь на пригорок, где продуваемое открытое пространство и снегу не за что задерживаться. Уходить куда-то в степь, искать селение – тоже верная смерть, - подытожил Сергей, глядя на мои ботиночки.
Мы стали ногами отбивать снег от машины и рывком, поднимая задок, старались закинуть ее влево. Несмотря на неимоверные усилия, за один раз нам удавалось продвинуть машину на один-два сантиметра. Окончательно выдохнувшись и задубев, мы садились в машину, включали двигатель и отогревались. Затем вновь продолжали свою работу. Ценой огромных усилий нам удалось развернуть машину так, что можно было ехать вперед. Проехав немного, мы увидели чистую, ровную площадку дороги и остановились на ней. Здесь же стоял кем-то брошенный ГАЗон с будкой, закрытой на висячий замок.
-Тут будем стоять до утра, - сказал Сергей, - там видно будет. Но у нас, батюшка, другая проблема, и очень серьезная. Бензин на исходе. Когда закончится, мы тут окочуримся с холоду. Помощи, по-видимому, ждать неоткуда, трактора подойдут сюда только днем. Так что можно писать завещание родным и близким.
При этих словах мне почему-то припомнилась песня про ямщика, который, замерзая в степи, отдает последний наказ товарищу. Мы очень любили с друзьями петь эту песню во время праздничных застолий. Распевая ее протяжно, не спеша, наслаждались гармоничным созвучием разных голосовых партий. Когда мы пели ее в теплом, уютном доме, смерть ямщика казалась такой романтичной, умилительно-грустной. Но теперь, когда сплошное белое марево бушевало над нами и вокруг нас, заслоняя весь Божий мир так, что реальными казались только этот буран и снег, мне петь нисколько не хотелось. И умирать, когда тебе вскоре должно исполниться только тридцать три, тоже не хотелось.
-Ты знаешь, Сергей, нам с тобой надо молиться святому Николаю Угоднику, спасти нас может чудо, а он – Великий Чудотворец.
И для убедительности я рассказал про чудо святителя Николая, которое он сотворил в 1978 году. Я тогда еще служил в Тольятти диаконом и один раз, отправляясь в Москву на экзаменационную сессию, безнадежно опаздывал на поезд. Когда я сел в такси, до отправления поезда оставалось пять минут, а ехать до вокзала минимум двадцать минут. Тогда я взмолился своему небесному покровителю. Когда мы приехали на вокзал, поезд стоял там двадцать минут из-за того, что у него заклинило тормозные колодки.
За неявку на сессию мне грозило самое большое – отчисление из семинарии, а теперь на кону стояли наши жизни.
После моего рассказа стали мы с Сергеем усердно молиться Николаю Чудотворцу. Из снежной пелены выплыла огромная машина – трехосный «Урал» и остановилась. Мы стали объяснять водителю нашу проблему. Он молча протянул нам двадцатилитровую канистру бензина. Когда я отдавал ему пустую канистру, то попросил:
-Скажи, добрый человек, как хоть твое имя, чтобы мы могли помянуть тебя в молитвах!
Уже отъезжая, он крикнул в приоткрытую дверцу:
-Николаем зовут!
19 декабря – память Святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, чудотворца
25 декабря – память святителя Спиридона, епископа Тримифунтского, чудотворца
Безработный
Инженер Полетаев Евгений Николаевич стоял, облокотясь на каменный парапет набережной и смотрел в воду. Вода уносилась медленным течением вместе с падавшими в нее желтыми осенними листьями и каплями дождя. Этот дождь моросил однообразно, скучно, по-осеннему с утра и всю прошедшую ночь, и вчера, и третьего дня. Полетаеву стало казаться, что пасмурная погода будет длиться вечно. Везде сыро, серо, беспросветно, как, впрочем, и сама жизнь. Сегодня его супруга, всегда такая тихая и скромная, вдруг впала в неистовство, когда дочка подошла к ней и попросила денег на школьный завтрак. Что же тут началось, Боже мой: слезы, истерические выкрики. Чего только не услышал Полетаев в свой адрес. Что он никчемный человек, эгоист, которому нет никакого дела до семьи, и тому подобное. Он пытался оправдываться: где, мол, найдешь работу, везде на производствах сокращения. «Сделай что-нибудь, - плакала жена, - так дальше жить невозможно». «Действительно, невозможно», - подумал Полетаев и, хлопнув дверью, ушел. Его взяла такая досада, такое отчаяние на жену, на себя и на всю эту, как ему казалось, никчемную жизнь. Опять зашел в какую-то фирму насчет работы, но дальше вестибюля не прошел, охранник выгнал. Домой возвращаться не хотелось, да и что он скажет Люсе, своей жене. Потому бесцельно ходил по городу. На одном из импровизированных рынков увидел бывшего своего мастера цеха Уткина, торговавшего на лотке гайками, шурупами и прочей мелочью. Поболтали о том, о сем, Полетаев посетовал на жизнь, тот посоветовал ему заняться торговым делом.
- У меня такое впечатление, что вся страна чем-то торгует, - с досадой сказал Полетаев.
- Так оно и есть, - весело подтвердил Уткин.
- Но если все только торгуют, то кто же все это тогда покупает?
- Друг у друга и покупаем, - не задумываясь, ответил тот.
- Идиотизм какой-то, - пробормотал Полетаев. - Я инженер автоматизированных поточных линий, почему я должен торговать? Мое дело - производить товары, пусть торгуют те, другие, кто этому обучался.
Теперь, дойдя до набережной, он просто стоял и смотрел в воду. Почему-то вспомнилось изречение Гераклита, что в одну и ту же реку нельзя ступить дважды. «Не прав этот Гераклит, - подумал Полетаев, - я хоть сто раз могу ступить в одну и ту же реку. Река остается рекой, какие бы струи воды в ней ни протекали и в какие бы цвета в зависимости от погоды и времени дня эти струи ни окрашивались. Вода в ней меняется, но само понятие «река» неизменно. А вот утонуть в одной и той же реке дважды нельзя, - размышлял он, - утонул - «и все твои печали под темною водой», - вспомнил он слова песни Аллы Пугачевой. Вода вдруг стала чем-то манящим и притягивающим к себе, как бы указывая на выход из тупиковой ситуации. Все очень просто, надо приложить немного усилий, перевалиться через парапет и уйти из неприятного, холодного мира, где ты никому не нужен, где только одни нерешенные проблемы. Как он это только подумал, на него сразу как будто что-то навалилось, пригибая ниже и ниже к воде. Он подтянулся повыше, лег животом на гранитный парапет и стал клониться головой вниз. Ноги уже чуть-чуть оторвались от асфальта, когда рядом с собой он услышал бодрый старческий голос:
- Прескверная погода, молодой человек, неправда ли? Как Вы думаете, за что же Пушкин любил осень?
Ботинки Полетаева вновь обрели твердую почву под ногами. Он, выпрямившись, повернулся к говорившему с чувством раздражения. Перед ним стоял старичок в сером плаще, в ботинках, в старомодных калошах, в сером берете под зонтом.
Старик улыбался. Добродушная улыбка вступала в явное про-тиворечие со всем окружающим миром осеннего увядания, противоречила и побеждала его.
- «Унылая пора»… Ну что мог любить в унылой поре Александр Сергеевич?
Незнакомец нагнулся и поднял с асфальта красный кленовый лист, повертев его, продолжил:
- «Люблю я пышное природы увяданье...» Если бы просто увяданье, то это любить нельзя. Но Пушкин добавляет только одно прилагательное «пышное», и сразу все становится иным. Одним словом - гений. Извините, не представился - Геннадий Петрович Суваров, бывший преподаватель Ленинградского государственного университета, теперь пенсионер.
- Евгений Николаевич Полетаев, бывший инженер, теперь безработный, - в тон ему представился Полетаев и спросил:
- Вы, наверное, литературу преподавали?
- А вот и не угадали. Я, молодой человек, физик-математик, а супруга моя, Ксения Александровна, та, действительно, литературу преподавала. Говорят, с кем поведешься, от того и наберешься. За почти полвека совместной жизни и я стал немного филологом, чего не скажешь о Ксении Александровне: как не любила физику, так и сейчас не любит.
Удивительно, но раздражение у Полетаева куда-то улету-чилось. Было видно, что старому физику хочется с кем-нибудь поговорить, да и самому Полетаеву некуда было торопиться. Старик, обрадовавшись благородному слушателю, продолжал:
- Супруга моя Ксения Александровна в церкви на службе, - он указал на храм через дорогу.
Странно, но Полетаев заметил храм только сейчас, хотя шел сюда именно по этой улице.
- А у меня не получается всю службу отстоять. С Богом-то примирился, а к храму привыкнуть пока еще не могу.
- Как, то есть, примирились? - не понял Полетаев.
- В том смысле, что я раньше в Него не верил, то есть ате-истом был, сами понимаете - физико-математический факультет, а теперь поверил в Бога, значит, примирился.
- Что же Вас к этому подвигло, супруга, наверное, повлияла? - заинтересовался Полетаев.
- Может, в чем-то и супруга, но серьезно задуматься над этим вопросом меня заставил мой коллега. Было это еще в советские времена, у нас один молодой талантливый физик вдруг во всеуслышание объявил о своей вере в Бога и ушел в Церковь. Как-то мы с ним повстречались на улице, поздоровались и не знаем, о чем дальше говорить, аж неловко стало. Но он заговорил первым:
- Вас, наверное, Геннадий Петрович, удивил мой поступок?
Я говорю:
- Да, конечно, ведь не каждый день от нас физики уходят. Но почему, почему Вы верите в Бога?
- Почему? - переспросил он, глядя мне прямо в глаза. - А почему Вы в Него не верите?
Я растерялся, поняв, что не могу ему ответить ничего вразумительного. Вот тогда-то я серьезно и задумался над этим вопросом. Я ведь математик и прекрасно знаю, что как положительные, так и отрицательные суждения в одинаковой мере нуждаются в доказательстве.
- Но почему Вы пришли к заключению, что Бог существует? Ведь Вы же физик, в конце концов, - недоумевал Полетаев, - а физика - это наука, формирующая у нас представление о мире и материи.
- Правильно мыслите молодой человек, но мы не учитывали, что:
Физика - опасная наука,
Для материалистов не порука.
А еще нашла родного братика
Атомного века - математику,
И вдвоем они ведут дорогу
Прямо к Богу, -
торжественно произнес Геннадий Петрович, подняв указательный палец вверх.
- Это Вы сами сочинили?
- Не я, конечно, - засмеялся старый профессор, - но поверьте мне, это стихотворение отражает подлинные проблемы современного естествознания.
- А нас в школе убеждали, что вера в Бога появилась у первобытных людей от незнания законов природы, - как-то неуверенно произнес Полетаев.
- Хе-хе-хе, - сотрясался от смеха профессор, - не знаю, что там было в головах у этих дикарей, но точно знаю одно, что если мы даже будем знать все законы Вселенной и все в мире этими законами сможем объяснить и разъяснить, двух вещей с помощью науки мы объяснить никогда не сможем: первое - откуда появился этот самый мир, и второе - кто дал эти законы. Вот так-то, молодой человек. Вот и моя Ксения Александровна идет.
К ним направлялась очень милая, интеллигентная старушка в старомодной шляпе. Профессор представил их друг другу и, когда они поздоровались, она, пожимая Полетаеву руку, сказала, как будто обращалась к давнишнему знакомому:
- Милый Евгений Николаевич, Вас, наверное, мой супруг замучил стихами об опасной науке да рациональным доказательством бытия Божия? Поверьте, самые сильные доказательства не в области разума, а в сердце человека. Пойдите сами в храм и постарайтесь увидеть то, что невозможно увидеть глазами, и понять то, что невозможно понять разумом, и тогда Ваша жизнь изменится. Вы вдруг поймете, что до этого момента Вы не жили, а существовали.
Они попрощались с Полетаевым и пошли под одним зонтом вдоль набережной, о чем-то беседуя. Полетаев долго смотрел им вслед, затем решительно повернулся и пошел в храм.
Рассказы из книги Протоиерея Николая Агафонова.
Чудо в степи
(Отрывок из рассказа)
...Снег все усиливался. Ветер лепил в нас такие хлопья, что стеклоочистители едва справлялись. Видимость ухудшилась до того, что ехали почти что на ощупь. В некоторых местах дорога была занесена снежными заносами. Сергей их таранил, пробивая на скорости. После одного из таких таранов автомобиль развернуло поперек дороги так, что носом он уперся в один сугроб, а сзади его подпер другой сугроб.
-Все, отец Николай, кажется мы с вами, как говорится, приплыли: ни взад, ни вперед, - сказал обреченно Сергей.
Мы вышли из машины. Сильный порыв ветра сорвал с меня меховую шапку и, зловеще свистя, унес в снежные дали.
-Через час нашу машину занесет снегом полностью, если мы не выберемся куда-нибудь на пригорок, где продуваемое открытое пространство и снегу не за что задерживаться. Уходить куда-то в степь, искать селение – тоже верная смерть, - подытожил Сергей, глядя на мои ботиночки.
Мы стали ногами отбивать снег от машины и рывком, поднимая задок, старались закинуть ее влево. Несмотря на неимоверные усилия, за один раз нам удавалось продвинуть машину на один-два сантиметра. Окончательно выдохнувшись и задубев, мы садились в машину, включали двигатель и отогревались. Затем вновь продолжали свою работу. Ценой огромных усилий нам удалось развернуть машину так, что можно было ехать вперед. Проехав немного, мы увидели чистую, ровную площадку дороги и остановились на ней. Здесь же стоял кем-то брошенный ГАЗон с будкой, закрытой на висячий замок.
-Тут будем стоять до утра, - сказал Сергей, - там видно будет. Но у нас, батюшка, другая проблема, и очень серьезная. Бензин на исходе. Когда закончится, мы тут окочуримся с холоду. Помощи, по-видимому, ждать неоткуда, трактора подойдут сюда только днем. Так что можно писать завещание родным и близким.
При этих словах мне почему-то припомнилась песня про ямщика, который, замерзая в степи, отдает последний наказ товарищу. Мы очень любили с друзьями петь эту песню во время праздничных застолий. Распевая ее протяжно, не спеша, наслаждались гармоничным созвучием разных голосовых партий. Когда мы пели ее в теплом, уютном доме, смерть ямщика казалась такой романтичной, умилительно-грустной. Но теперь, когда сплошное белое марево бушевало над нами и вокруг нас, заслоняя весь Божий мир так, что реальными казались только этот буран и снег, мне петь нисколько не хотелось. И умирать, когда тебе вскоре должно исполниться только тридцать три, тоже не хотелось.
-Ты знаешь, Сергей, нам с тобой надо молиться святому Николаю Угоднику, спасти нас может чудо, а он – Великий Чудотворец.
И для убедительности я рассказал про чудо святителя Николая, которое он сотворил в 1978 году. Я тогда еще служил в Тольятти диаконом и один раз, отправляясь в Москву на экзаменационную сессию, безнадежно опаздывал на поезд. Когда я сел в такси, до отправления поезда оставалось пять минут, а ехать до вокзала минимум двадцать минут. Тогда я взмолился своему небесному покровителю. Когда мы приехали на вокзал, поезд стоял там двадцать минут из-за того, что у него заклинило тормозные колодки.
За неявку на сессию мне грозило самое большое – отчисление из семинарии, а теперь на кону стояли наши жизни.
После моего рассказа стали мы с Сергеем усердно молиться Николаю Чудотворцу. Из снежной пелены выплыла огромная машина – трехосный «Урал» и остановилась. Мы стали объяснять водителю нашу проблему. Он молча протянул нам двадцатилитровую канистру бензина. Когда я отдавал ему пустую канистру, то попросил:
-Скажи, добрый человек, как хоть твое имя, чтобы мы могли помянуть тебя в молитвах!
Уже отъезжая, он крикнул в приоткрытую дверцу:
-Николаем зовут!
19 декабря – память Святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, чудотворца
25 декабря – память святителя Спиридона, епископа Тримифунтского, чудотворца
Безработный
Инженер Полетаев Евгений Николаевич стоял, облокотясь на каменный парапет набережной и смотрел в воду. Вода уносилась медленным течением вместе с падавшими в нее желтыми осенними листьями и каплями дождя. Этот дождь моросил однообразно, скучно, по-осеннему с утра и всю прошедшую ночь, и вчера, и третьего дня. Полетаеву стало казаться, что пасмурная погода будет длиться вечно. Везде сыро, серо, беспросветно, как, впрочем, и сама жизнь. Сегодня его супруга, всегда такая тихая и скромная, вдруг впала в неистовство, когда дочка подошла к ней и попросила денег на школьный завтрак. Что же тут началось, Боже мой: слезы, истерические выкрики. Чего только не услышал Полетаев в свой адрес. Что он никчемный человек, эгоист, которому нет никакого дела до семьи, и тому подобное. Он пытался оправдываться: где, мол, найдешь работу, везде на производствах сокращения. «Сделай что-нибудь, - плакала жена, - так дальше жить невозможно». «Действительно, невозможно», - подумал Полетаев и, хлопнув дверью, ушел. Его взяла такая досада, такое отчаяние на жену, на себя и на всю эту, как ему казалось, никчемную жизнь. Опять зашел в какую-то фирму насчет работы, но дальше вестибюля не прошел, охранник выгнал. Домой возвращаться не хотелось, да и что он скажет Люсе, своей жене. Потому бесцельно ходил по городу. На одном из импровизированных рынков увидел бывшего своего мастера цеха Уткина, торговавшего на лотке гайками, шурупами и прочей мелочью. Поболтали о том, о сем, Полетаев посетовал на жизнь, тот посоветовал ему заняться торговым делом.
- У меня такое впечатление, что вся страна чем-то торгует, - с досадой сказал Полетаев.
- Так оно и есть, - весело подтвердил Уткин.
- Но если все только торгуют, то кто же все это тогда покупает?
- Друг у друга и покупаем, - не задумываясь, ответил тот.
- Идиотизм какой-то, - пробормотал Полетаев. - Я инженер автоматизированных поточных линий, почему я должен торговать? Мое дело - производить товары, пусть торгуют те, другие, кто этому обучался.
Теперь, дойдя до набережной, он просто стоял и смотрел в воду. Почему-то вспомнилось изречение Гераклита, что в одну и ту же реку нельзя ступить дважды. «Не прав этот Гераклит, - подумал Полетаев, - я хоть сто раз могу ступить в одну и ту же реку. Река остается рекой, какие бы струи воды в ней ни протекали и в какие бы цвета в зависимости от погоды и времени дня эти струи ни окрашивались. Вода в ней меняется, но само понятие «река» неизменно. А вот утонуть в одной и той же реке дважды нельзя, - размышлял он, - утонул - «и все твои печали под темною водой», - вспомнил он слова песни Аллы Пугачевой. Вода вдруг стала чем-то манящим и притягивающим к себе, как бы указывая на выход из тупиковой ситуации. Все очень просто, надо приложить немного усилий, перевалиться через парапет и уйти из неприятного, холодного мира, где ты никому не нужен, где только одни нерешенные проблемы. Как он это только подумал, на него сразу как будто что-то навалилось, пригибая ниже и ниже к воде. Он подтянулся повыше, лег животом на гранитный парапет и стал клониться головой вниз. Ноги уже чуть-чуть оторвались от асфальта, когда рядом с собой он услышал бодрый старческий голос:
- Прескверная погода, молодой человек, неправда ли? Как Вы думаете, за что же Пушкин любил осень?
Ботинки Полетаева вновь обрели твердую почву под ногами. Он, выпрямившись, повернулся к говорившему с чувством раздражения. Перед ним стоял старичок в сером плаще, в ботинках, в старомодных калошах, в сером берете под зонтом.
Старик улыбался. Добродушная улыбка вступала в явное про-тиворечие со всем окружающим миром осеннего увядания, противоречила и побеждала его.
- «Унылая пора»… Ну что мог любить в унылой поре Александр Сергеевич?
Незнакомец нагнулся и поднял с асфальта красный кленовый лист, повертев его, продолжил:
- «Люблю я пышное природы увяданье...» Если бы просто увяданье, то это любить нельзя. Но Пушкин добавляет только одно прилагательное «пышное», и сразу все становится иным. Одним словом - гений. Извините, не представился - Геннадий Петрович Суваров, бывший преподаватель Ленинградского государственного университета, теперь пенсионер.
- Евгений Николаевич Полетаев, бывший инженер, теперь безработный, - в тон ему представился Полетаев и спросил:
- Вы, наверное, литературу преподавали?
- А вот и не угадали. Я, молодой человек, физик-математик, а супруга моя, Ксения Александровна, та, действительно, литературу преподавала. Говорят, с кем поведешься, от того и наберешься. За почти полвека совместной жизни и я стал немного филологом, чего не скажешь о Ксении Александровне: как не любила физику, так и сейчас не любит.
Удивительно, но раздражение у Полетаева куда-то улету-чилось. Было видно, что старому физику хочется с кем-нибудь поговорить, да и самому Полетаеву некуда было торопиться. Старик, обрадовавшись благородному слушателю, продолжал:
- Супруга моя Ксения Александровна в церкви на службе, - он указал на храм через дорогу.
Странно, но Полетаев заметил храм только сейчас, хотя шел сюда именно по этой улице.
- А у меня не получается всю службу отстоять. С Богом-то примирился, а к храму привыкнуть пока еще не могу.
- Как, то есть, примирились? - не понял Полетаев.
- В том смысле, что я раньше в Него не верил, то есть ате-истом был, сами понимаете - физико-математический факультет, а теперь поверил в Бога, значит, примирился.
- Что же Вас к этому подвигло, супруга, наверное, повлияла? - заинтересовался Полетаев.
- Может, в чем-то и супруга, но серьезно задуматься над этим вопросом меня заставил мой коллега. Было это еще в советские времена, у нас один молодой талантливый физик вдруг во всеуслышание объявил о своей вере в Бога и ушел в Церковь. Как-то мы с ним повстречались на улице, поздоровались и не знаем, о чем дальше говорить, аж неловко стало. Но он заговорил первым:
- Вас, наверное, Геннадий Петрович, удивил мой поступок?
Я говорю:
- Да, конечно, ведь не каждый день от нас физики уходят. Но почему, почему Вы верите в Бога?
- Почему? - переспросил он, глядя мне прямо в глаза. - А почему Вы в Него не верите?
Я растерялся, поняв, что не могу ему ответить ничего вразумительного. Вот тогда-то я серьезно и задумался над этим вопросом. Я ведь математик и прекрасно знаю, что как положительные, так и отрицательные суждения в одинаковой мере нуждаются в доказательстве.
- Но почему Вы пришли к заключению, что Бог существует? Ведь Вы же физик, в конце концов, - недоумевал Полетаев, - а физика - это наука, формирующая у нас представление о мире и материи.
- Правильно мыслите молодой человек, но мы не учитывали, что:
Физика - опасная наука,
Для материалистов не порука.
А еще нашла родного братика
Атомного века - математику,
И вдвоем они ведут дорогу
Прямо к Богу, -
торжественно произнес Геннадий Петрович, подняв указательный палец вверх.
- Это Вы сами сочинили?
- Не я, конечно, - засмеялся старый профессор, - но поверьте мне, это стихотворение отражает подлинные проблемы современного естествознания.
- А нас в школе убеждали, что вера в Бога появилась у первобытных людей от незнания законов природы, - как-то неуверенно произнес Полетаев.
- Хе-хе-хе, - сотрясался от смеха профессор, - не знаю, что там было в головах у этих дикарей, но точно знаю одно, что если мы даже будем знать все законы Вселенной и все в мире этими законами сможем объяснить и разъяснить, двух вещей с помощью науки мы объяснить никогда не сможем: первое - откуда появился этот самый мир, и второе - кто дал эти законы. Вот так-то, молодой человек. Вот и моя Ксения Александровна идет.
К ним направлялась очень милая, интеллигентная старушка в старомодной шляпе. Профессор представил их друг другу и, когда они поздоровались, она, пожимая Полетаеву руку, сказала, как будто обращалась к давнишнему знакомому:
- Милый Евгений Николаевич, Вас, наверное, мой супруг замучил стихами об опасной науке да рациональным доказательством бытия Божия? Поверьте, самые сильные доказательства не в области разума, а в сердце человека. Пойдите сами в храм и постарайтесь увидеть то, что невозможно увидеть глазами, и понять то, что невозможно понять разумом, и тогда Ваша жизнь изменится. Вы вдруг поймете, что до этого момента Вы не жили, а существовали.
Они попрощались с Полетаевым и пошли под одним зонтом вдоль набережной, о чем-то беседуя. Полетаев долго смотрел им вслед, затем решительно повернулся и пошел в храм.