«Страшнее моего горя и на свете не бывает!», – сказала мне по телефону моя подруга Татьяна, когда я ей позвонила, услышав о ее несчастье. В общем-то я с нею была согласна: какое горе может сравниться с потерей единственного сына, двадцатитрехлетнего здорового молодого человека, только что закончившего институт, успешно начавшего самостоятельную жизнь и, между прочим, обравшегося жениться?… И смерть какая-то странная, наводящая ужас и оторопь: он скончался во сне от остановки сердца, ничем перед этим не болея ни минуты, и причину смерти врачи установить так и не смогли. Потеря маленького ребенка – страшная беда и тяжелое переживание, но у молодой мамы есть хотя бы надежды родить другого, а вот у Татьяны, которой было уже далеко за сорок, такой надежды не было. Да и муж ее умер лет пятнадцать тому назад, тоже, кстати, от остановки сердца во сне, как и Владик. Больше она замуж не выходила и даже не пыталась, решив всю жизнь отдать единственному сыну…
Часами беседовали мы с Татьяной по телефону, так прошло полгода, и я видела, что горе ее остается таким же безысходным и даже не притупляется. Надо было изловчиться, выкроить время и просто ехать к ней, а там на месте смотреть, что можно сделать. В общем, поехала я в Вятку, по дороге в поезде размышляя, как же мне помочь моей подруге, как ее утешить, как помочь ей выползти из-под придавившей ее черной каменной беды и как объяснить ей, маловерной, что в таком горе может помочь только одно – молитва Господу. Причем поможет это и ей, и ее сыну.
Вот последнее объяснить оказалось труднее всего.
– Танюша, но ты же верующий человек, ты же должна понимать, что сын тебя покинул не навсегда! Придет время – и вы с ним встретитесь! А сейчас ты можешь помочь твоему Владику молитвами, милостыней, – завела я по пятому кругу, когда мы наполнили водой и включили третий электрочайник.
– Это ты так говоришь!
– Не я, а Православная Церковь и Святое Писание.
– Ну да, я знаю, слыхала, читала… И батюшка в храме мне то же самое сказал, когда Владика отпевали… Но я все время думаю, а что если наша Церковь ошибается, и никому молитвы оставшихся на земле не помогают?
– А слезы твои, ты думаешь, Владику очень помогают? Вместо того, чтобы сидеть в темном углу и плакать, ты могла бы съездить в паломничество по монастырям, помолиться о нем нашим святым, заказать везде поминания за Владика, раздавать за него милостыню… Ты разве уверена, что у него не было грехов? Он ведь не успел покаяться перед смертью…
– Да, он, слава Богу, умер во сне, скоропостижно… Я утром подошла его будить – а он холодный! Одно мне утешение – не мучился.
На счет предпочтительности скоропостижной смерти без покаяния я с Татьяной спорить уж не стала.
– Но ты подумай¸ Танюшка, как сыну твоему сейчас нужны твои молитвы, раз он не успел перед смертью покаяться, получить отпущение грехов. Да ведь Владик твой был не особенно церковным человеком, вроде тебя самой…
– Ну уж совсем нецерковными нас назвать нельзя: на Пасху мы всегда в храм ходили и куличи святили. А на Крещенье я за святой водой обязательно хожу – вон она у меня до сих пор под иконой стоит…
– На книжной полке.
– А что, разве нельзя иконы и святую воду на книжных полках держать?
– Можно, отчего нельзя? Хотя лучше, конечно, было бы устроить молитвенный уголок – «красный угол», как говорили в старину…Вставала бы утром, зажигала лампадочку и начинала день с молитв Богу о своем сыне. Как бы ты этим Владика утешила, как бы помогла ему!
– Ничего ему теперь не нужно, сыночку моему!
– Как же ты ошибаешься, Танюша… Не молились бы мы, православные, постоянно, и в храме, и дома, за наших дорогих усопших, если бы не верили, что им помогают эти молитвы.
– А я в это не верю, не могу поверить! Это пока Владик был жив, я жила для него, а теперь… Пустая болтовня!
– А я – верю. И миллионы православных по всей земле верят и ежедневно возносят молитвы Богу, чтобы Он отпустил грехи «прежде отшедшим в вере и надежде воскресения православным христианам».
– Да какие там у моего Владика были грехи! Он был умный и чистый мальчик.
– Он был очень хороший сын и умница, это так. Но поверь мне, все мы, кроме святых, предстаем перед Богом не в белоснежных ризах, а в рубище, и всем нам нужно прощение грехов. Вот во время Великого поста в храме поют: «Чертог Твой вижу, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь; просвети одеяние души моея и спаси мя…» Тебе понятны эти слова, Танюша?
– Честно говоря, не очень. Отдельные слова только – «чертог украшенный», «одеяние души»…
– Тогда послушай стихи Вяземского! – И я прочла ей:
Чертог Твой вижу, Спасе мой,
Он блещет славою Твоею,
Но я войти в него не смею,
Но я одежды не имею,
Дабы предстать перед Тобой.
О Светодавче, просвети
Ты рубище души убогой.
Я нищим шел земной дорогой,
Любовью и щедротой многой
Меня к слугам своим причти.
Русскую классическую поэзию Татьяна любила, она слушала меня внимательно и задумчиво.
– Вот это понятно. Поэт хотел сказать, что перед Богом мы все грешные и духовно одеты не лучше нищих или бомжей.
– Именно!
– И мой Владик…?
– Ну не благочестивей же он Петра Андреевича Вяземского!
– Да нет, он был обыкновенный современный молодой человек.
– А современные молодые люди отнюдь не безгрешные. Так что и у Владика «одеяние души» навряд ли было в полном порядке перед смертью.
– Наверное… Но что ж я могу с этим поделать?
– Так я же тебе об этом и толкую уже целый час! Ты можешь помочь ему молитвами о прощении его грехов, вольных и невольных!
– Если бы я была твердо уверена, что ему нужны мои молитвы и что они и вправду ему могут помочь, я бы день и ночь молилась!
– А ты поверь!
– Не получается…
– Сомнения мешают?
– Да.
– А пока ты ТУТ сомневаешься, он ТАМ печалится, что любящая мать не хочет помочь ему, даже не пытается обновить его духовную одежду… Знаешь, мне вспомнилась одна подхзодящая к случаю сказка. – И я рассказала Татьяне старинную поморскую сказку.
* * *
На южном берегу Студеного моря, как в старину называлось Болое море, стояло рыбацкое селенье Олениха, и жила в нем красавица-вдова Василиса с сыном-рыбаком Василилием, Васильком. Муж ее погиб обычной для рыбака смертью: вышел в море на лодье со своей рыбацкой ватагой тюленя бить и не вернулся. И никто из рыбаков с той ловли не вернулся, и лодья пропала, даже щепок к берегу не прибило. Осталась Василиса одна с сыночком Васильком. Сына она любила так крепко, что замуж больше ни за кого не пошла, хотя сватались многие, но все сердце свое молодое отдала сыночку-сиротинке. Но как ни лелеяла сна Василька вдова Василиса, а как подрос парнишка, пришлось и ему взяться за рыбацкий промысел, только не тюлений, а «вешний». В Оленихе этим промыслом занимались те рыбаки, у кого не было своей лодьи. Промысел назывался «вешним промыслом», а рыбаков называли «вешняками», и был он нелегким и опасным. Еще в разгар зимы выходили крестьяне-рыбаки из своих сел и деревень и шли на север, на Мурман, и к весне только доходили они до губы Студеного моря – как раз к весеннему ходу трески. Выходили «вешняки» из села в разгар зимы, когда гудят бураны и трещат морозы, а возвращались в конце августа, а то и в сентябре. До рыбацких становищ добирались они долго и трудно, кто как мог: на лыжах, лошадях, пешком, на оленях. Путь их нелегкий так и назывался – «мурманская дорожка». Шли «вешняки» через пустынные места, заселенные не только своими, поморами, но и лапарями-саами: жилье в пути попадалось редко, рады были «вешняки» переночевать на саамской стоянке, а то и просто в санях. Ветра в голых саамских краях дули с севера, сильные, студеные, и часто в пургу или особенно лютый мороз рыбаки-вешняки замерзали прямо в пути… Хоронили их в снегу, без могил, а отпевали уже потом – когда возвращались в родные края… А впереди было море и нелегкий рыбацкий промысел, штормы и туманы, так что и в море Студеном гибли многие. А часто их еще и на льдинах весенних уносило в океан, откуда уже мало кто возвращался – разве что случайное судно, свое или чужое, заметит и подберет… Два года Василий сходил удачно, вернулся хоть с небольшими, но деньгами, а на третий ушел зимой и не вернулся осенью. А возвратившиеся рыбаки рассказали Василисе, что Василька с товарищами, ловивших со льда, ветром внезапным на льдине унесло в открытую воду. Света не взвидела бедная вдова, билась три дня, к морю рвалась – за сыном, еле удержали соседи. Потом затихла…
Прошел год, другой. Василиса горюет, плачет, сыночка любимого забыть не может. И вдруг однажды зимним синим вечером – тук-тук-тук! стучится кто-то в окно: «Открой, матушка, я с доброй вестью к тебе!» – и на крыльце пимы загрохотали, снег отряхая. Вздрогнуло и упало было от радости сердце Василисы, но нет – не Василька это любимый голосок, не его и повадка. Отворилась дверь и в избу вошел незнакомый человек, из простых, но явно не бедный: на плечах хороший полушубок из белой овчины, на голове – треух из молодого оленя-пыжика. Стащил незнакомец треух с головы, поклонился трижды в красный угол на икону, потом один раз – хозяйке да и говорит:
– Ты и есть вдова Василиса, матушка?
– Да я.
– А сына у тебя Василием зовут?
– Звали Василием… Да утонул мой сынок Василек два года назад, – и заплакала, как водится.
– А вот и не утонул твой Василек! Радуйся, матушка, жив он и здоров! За морем живет и скоро женится, а потом и к тебе в гости приедет! – сказал вестник. И имя свое назвал – Трофим.
Поведал Трофим обомлевшей Василисе удивительную историю. Не погиб, оказывается, дорогой ее сыночек, чудом спасся. «Не иначе как по вашим молитвам, матушка!» – добавил в этом месте Трофим. Льдина, на которой рыбаков-«вешняков» в море унесло, еще раз раскололась, да так раскололась, что на одной ее половине все рыбаки остались, а на другом – один Василий. Хотел он уж в воду броситься и доплыть до товарищей, но сообразил, что это уже верная смерть, плыть в ледяной воде на таком студеном ветру, а и доплывет – так согреться на льдине будет нечем! И остался он, решил предать себя воле Божьей. И правильно, как оказалось потом, Василий решил: неделю и еще полдня просидел он один на льдине, оголодал, ел снег, а согревался тем, что плясал на льду. Ну и молился, конечно, много молился – Спасителю, Божьей Матери да Николаю Угоднику. Недаром говорят, что тот не молился, кто в море не бывал. За полдень седьмого дня увидел Василий у окоема небольшое судно-шкуну с двумя наклоненными назад мачтами. И со шкуны его тоже заметили, свернули с пути и подняли почти бесчувственного со льдины. Растерли его норвежским ромом, закутали в сухую оленью шкуру. Придя в себя, первым делом Василий спросил, куда идет корабль? «В Норвегу! – ответили ему. – Лес, сало и хлеб везем!» Встрепенулся Василий: «Мне к русскому берегу надо, братцы! Может, лодчонку какую дадите?» Засмеялись моряки: «Нет у нас лишних лодчонок, паря! А идем мы в Варгаев*, там наш порт. Но ты не горюй, к русскому берегу мы тоже скоро пойдем, когда рыбу и ром из Норвеги в Россию повезем!» Судно принадлежало русскому купцу, торговавшему между Северной Норвегой и Русью, а жившему в Варгаеве (норвежск. Вардё), в Норвеге.* Купец, а был это отец Трофима, расположился к молодому храброму рыбаку и по прибытии в Норвегу взял его к себе в дом выхаживать: Василий все-таки на льдине промерз сильно и как в тепле на шкуне оказался, так тут же и расхворался. Василий купцу так по нраву пришелся, что он его, как только тот на ноги поднялся, стал к торговому делу приучать. И с Трофимом Василий подружился, стали они не разлей вода. А боле всего он сестре его Липушке по сердцу пришелся. Года не прошло, как заметил купец, что между молодыми пошли переглядушки, да и благословил их на честный брак, уж очень ему молодой помор понравился. Только велел и у матери Василия благословение получить.
– И вот, матушка Василиса, поехал я с обозом норвежской рыбы в Санкт-Петербурх, а по дороге к тебе заехал. Просит тебя твой сын Василий вышить ему его праздничную красную рубаху васильками – это и будет, мол, ему от тебя на свадьбу материнское благословение! Так что на обратном пути из Петербурха я снова к тебе заеду, ближе к Пасхе, и рубаху вышитую для Василька заберу. Свадьба-то у него с сестренкой моей на Красную Горку назначена, так что ты уж поспеши с рукодельем…
Переночевал Трофим в избе у Василисы как у будущей родственницы, а наутро ушел с обозом в Петербург. А Василиса достала из сундука красную шелковую рубаху сынка, которую он только на Пасху и надевал в Божью Церковь, достала и моточек синего шелка, иголку, села на лавку под окошком, где светлее, да и призадумалась. Сомнения ее стали одолевать: уж больно складная да гладкая история у Трофима вышла! Уж не лихой ли он обманщик, который решил хитростью выманить дорогую шелковую рубаху у бедной вдовы да еще и заставить ее расшивать рубаху ту заветную цветами-васильками? А ну как никакого купца в Норвеге с дочерью-невестой вовсе и нет?
Сидит Василиса у окна, вышьет один василек – и отложит рубаху, сына вспомнит и не верит, что жив он и ждет от нее красную рубаху с синими васильками, материнское ее благословение на свадьбу. Заплачет, бросит свое рукоделье и уйдет на берег моря Студеного плакать о сыне. Потом опомнится: «Да что ж это я? Время-то идет, а у меня еще и ворот не готов, а ведь еще и рукава расшить надо!» – бросится домой, схватит иголку и снова шить. Пошьет немного, и опять сомнительные думы ее одолевают. И сынка, коли жив он, ей жаль – как же он без ее материнского благословения под венец невесту поведет? – но и трудов своих напрасных тоже жаль, да и рубаху шелковую лихому человеку отдавать задарма нет охоты! Так, говорят, и сидела, и сомневалась… А может и до сих пор сидит.
* * *
– Ну а конец-то у сказки какой? – спросила Татьяна, слушавшая меня с детским вниманием, вся захваченная нехитрой поморской историей..
– А вот, представь, я и не знаю! – схитрила я. – Не помню! Ты уж сама конец сказке сочини, Танюша! – И с этим словами я подругу свою оставила в размышлениях и уехала к себе в Петербург, домой.
Но вам я расскажу конец истории самой Татьяны. Вернувшись в Санкт-Петербург, я как-то закрутилась в делах и не сразу позвонила Татьяне, а когда позвонила – не застала ее. Потом, месяца два спустя, она сама мне позвонила и сказала, что все еще думает над концом моей сказки и что побывала она за это время паломницей в двух святых местах – в Трифоновом мужском монастыре и в женском Христорождественском, в своей Вятской епархии. Мне показалось, что голос у нее стал немного спокойней. А через год я получила от нее письмо: в конверте была открытка с видом монастыря и лежала красная шелковая закладка для книги с вышитым на ней синим васильком. Письмо на открытке было очень короткое: «Спасибо за поморскую сказку, дорогая, она меня вразумила. Сейчас я живу трудницей при обители, что будет со мной дальше, пока не знаю. Но красную рубаху я прилежно расшиваю васильками, а один из них дарю тебе на молитвенную память о нас с Владиком. Твоя Татьяна».
Ну конечно, у поморской сказки должен быть хороший конец, иначе что же это за сказка!
© Специально написано автором для Memoriam.ru
Написать отзыв Отзывы 12
хочется верить что есть этот другой мир.
2016-8-10 18:09:03 ира возраст 52спасибо
2014-10-9 14:08:24 марина возраст 28Спасибо Вам большое за ваши рассказы. Они не дают нам забыть,что когда-нибудь-на небесах мы обязательно будем с теми,кого любим. Дай Вам Бог здоровья.
2013-11-7 09:07:19 Настя возраст 14Рассказ очень хороший, но хотелось бы узнать чем сказка закончилась?
2012-4-5 14:35:01 Ирина возраст 24спасибо бам большое за этот мудрый рассказ. наполнил он меня светом, желание появилось «вышить» для мамы… так светло стало на душе. как будто совсем-совсем она рядышком…
2012-6-4 14:55:26 Марина возраст 26Дорогая Юлия Николаевна! Благодарю Вас за вашу работу. Особенно -Мои посмертные приключения-.Всем своим знакомым рассказала об этой книге.Прочли на одном дыхании. Низкий Вам поклон.
2011-18-8 00:42:50 Надежда возраст 58Дорогая Юлия Николаевна,благодарю Вас за статью ,а вособенности за книгу Мои посмертные приключения прочитав её я долго приходила в себя мое подсознание работало даже во сне,когда не стало мамы я не могла принять ето я искала разные источники чтобы доказать кому то ,аскорее себе самой что мама есь ,что она рядом ивот ви так написали всё доступно словно сам Господь послал мне утешение через Вас.Спасибо Господу и спасибо Вам!!!
2011-28-7 00:07:57 Галина возраст 45спасибо вам огромное,ваши рассказы меня очень успокаивают….только начинаю растраиваться и плакать сразу захожу сюда и перечитываю….Читаю и кажется,что в это время мой папа со мной читает! О многом задумалась,прочита все ваши рассказы..
2010-5-12 07:58:47 Эрика возраст 18Очень тронул рассказ и притча о рубахе, это действительно помогает. Ведь и правда, как можно не «шить» эту самую «рубаху», если велика вероятность, что она нужна. Даже если в это пока можно только верить. Спасибо.
2010-14-6 23:35:48 Нат возраст 26Огромное спасибо, Юлия Николаевна, за прекрасные рассказы. Сделала выводы. Мне было 26 лет, когда трагически погиб мой 3-х летний сын. Если бы прочитала Ваши рассказы раньше, мне было легче это пережить.
2010-19-2 17:04:31 Елена возраст 35Юлия Николаевна, спасибо Вам за ваше утешение. Я 10 месяцев назад потеряла сына,ему было 20 лет. первое время я была в шоке, а потом я почувствовала необходимость знать, я непременно должна была знать — где он сейчас, что с ним..мне посчастливилось кпить в нашей церкви Вашу книгу » Мои посмертные приключения», благодаря которой я смогла принять реальность происходящего, и стала ежедневно молиться о своём сыне. Спасибо Вам.
2009-23-8 23:09:28 Елена Меньшина возраст 44теплая,душевная статья,прочитала и что то стало оттаивать,так как сама нахожусь в таком же положении как ваша подруга,Спасает одна лишь молитва.
2008-15-10 21:54:53 надежда возраст 49